Разящий клинок

— Нита Кван, — представился тот, выставив предплечье по обычаю пришедших из-за Стены, а Редмид склонил голову, как было принято у повстанцев, и обнял его.

— Билл! — прокричал он, перекрывая музыку.

Ирки постепенно перешли к беседе, и в зале стало шумно, хотя жалобную песнь было отчетливо слышно, если немного напрягать слух.

— А хочешь, зови меня Питером!

— У тебя хороший альбанский, — похвалил Редмид.

Он представил черного пришедшего из-за Стены Бесс, и она улыбнулась, а Билл Алан уставился на руку незнакомца, как на драгоценный артефакт.

— Несчастный случай? Или это работа какого-то монстра? — спросил Алан.

Нита Кван рассмеялся.

— Там все такие, откуда я прибыл!

— Еще бы, дружище! — подхватил Билл Алан. — Не обижайся — медовухи перебрал. — Он поднял чашу. — К тому же тебе идет!

— Ты, наверное, из сэссагов, — сказала Бесс.

Нита Кван усмехнулся и тоже угостился медовухой.

— Верно, леди, — ответил он.

Музыка переменилась, и пары — в основном ирки — начали подниматься с лавок. Пришедших из-за Стены, уроженцев Западной Кенеки с кирпичного цвета кожей и выдающимися скулами, собралось достаточно много, чтобы явить целый сонм мужчин и женщин, и заодно с повстанцами они были готовы танцевать.

Тамсин сошла с возвышения, а Тапио отлепился от гобеленов на другом конце зала, чтобы низко склониться над ее рукой. Она улыбнулась, сияя лучистым зимним солнцем, а омела в ее волосах как будто ожила и едва сдержала волшебство. Тапио заключил ее в объятия и поцеловал, и многие последовали их примеру, а Редмид обнаружил, что затерялся в очах Бесс.

Затем Сказочный Рыцарь взял у одного из своих приближенных огромный, чеканного золота кубок и вышел на середину зала.

— Все вы гости и вольны пребывать в моем Владении! Но имейте в виду, что нынче ночью мы празднуем торжество света над тьмой, как это ни называть — пусть оно будет Йал’да, или рождение благословенного младенца, или просто радость от окончания длинной ночи. И если вы служите тьме — прочь!

Он воздел кубок, и свет излился, как пролитое вино, а ирки подняли великий гвалт, и все пришедшие из-за Стены подхватили, так что ночь разорвал пронзительный боевой клич.

— А теперь пейте и пляшите! — закончил Тапио. — Других команд от меня не будет!

Зал предался кутежу, какого Билл Редмид еще не видывал, а сам он был слишком пьян, чтобы заботиться о происходящем под столом, за гобеленами или на главном возвышении зала.

Бесс подалась к красавице — белокурой иркской женщине со стройной фигурой и ореолом золотистых волос, а та поймала ее за руки и поцеловала в губы.

— Дитя человеческое, — рассмеялась она. — На вкус ты лучше, чем я думала. Счастливого Йоля тебе и твоему спутнику!

Бесс присела в реверансе.

— До чего ты прекрасна! — выдохнула она. — Где безобразные ирки? Уродливые хари и клыки?

Та обмахнулась серебряным веером, и вот она — угрюмая ведьма с шестидюймовым носом и волосатыми бородавками.

— Ты же не отправишься на войну в бальном платье? — отозвалась она. — А на бал — в боевых доспехах? — Лицо ее вновь обрело эльфийскую прелесть. — Лиц у меня не меньше, чем платьев у человеческого дитя. Женщина есть женщина! — добавила она, поцеловала Редмида и не отпустила, пока у него не закружилась голова. Иркская женщина отпорхнула, как невесомая. — У вас роскошные рты, чада людские! Любви вам!

А потом, когда только самые закаленные едоки остались обгладывать оленьи кости за центральным столом, и сотня фей порхнула под ячеистый потолок, оставляя в воздухе струйки бледного пламени, и половина зала пустилась в пляс, а другая — затеяла петь или взялась за музыкальные инструменты: гобои, свирели, цинки, блок-флейты, свистки, лютни, арфы и сотню струнных, каких Билл Редмид в жизни не видел — иные были очень малы или снабжены всего двумя-тремя струнами, так что почудилось, будто огромная пещера, которую и представлял собой зал Сказочного Рыцаря, движется танцу в такт, — тогда подошла Моган и присела рядом на корточки.

— Пора, — сказала она. — Это волшебный час. Эфир широко распахнулся перед реальностью. Шип будет слеп, как летучая мышь, и останется глух до утра без пронзительного писка и своих маленьких помощников.

Нита Кван, сэссаг, дремал под столом на козлах. Он вылез оттуда с флягой йольского эля. Редмид на секунду встревожился, не видел ли он чего — они с Бесс были малость заняты.

— Могу ли я теперь увидеться с лордом Тапио? — спросил он Моган.

— Ты увидишь его, когда он тебя пригласит, — сказала она.

Нита Кван и Редмид поклонились своим спутницам, еще державшимся прямо, и последовали за герцогиней через зал. Среди танцующих кружил огромный Страж, он ловко лавировал в этом мудреном водовороте, где сотня пар выписывала две разные фигуры.

В дальнем конце зала висел гобелен с изображением единорога, вышитый тысячью фей белой паутиной по ткани из паучьего шелка. Он был настолько легок, что трепетал на слабом ветру, а единорог казался живым, и Редмид подумал, что вот сейчас он сорвется с места.

Они прошли за него, и гобелен заглушил все звуки — и свет. С изнанки был тот же единорог, но в перевернутом виде.