Разлом/освобождение (СИ)

  Из деревни, вслед за ними какое-то время шагали пастушки и их помощники из совсем малых детей. Всего один взрослый, но ещё не женатый паренёк и несколько подросток с малыми и глупыми детьми вели огромнейшее стадо коров, лошадей и коз на выпас. В итоге пастухи, с бегавшими рядом и приученными к делу собаками, повернули мычащее и блеющее стадо в сторону от диких полей, - на огромный, необозримый зелёный луг.

  Виктор мельком обращал внимание на то, как ветер, порывисто набегая, ерошил высокие травы, как они покачивали ещё не зрелыми верхушками. И этот самый ветер, насыщенный свежестью, приносил густой запах ранних цветов и молодых, но высоких трав. Виктора дурманило, кружило голову от ярких ароматов. Но особенно ему запомнился такой явственный запах парного молока, который доносился от уходящего в сторону стада.

  Молодой человек и сам прибился к одной небольшой стайке. Виктор никого из окружения не мог вспомнить. Также, как и не понимал поначалу, где он проснулся и кто его окружал там, в семейном доме. Но, словно сонное забытьё, он сбрасывал скверные и тяготившие его мысли. Весь тот кошмар, который он пережил, все злобы жизни, с которыми он познакомился прежде, - они напоминали собой обрывки бредового и кошмарного сна. Сна, который уже таял.

  Он по одной только привычке отвечал и слушал приятелей, которые явно не замечали каких-либо перемен. И это успокаивало Виктора. Для него это значило, что всё идёт так, как и должно быть. Это означало, что всё хорошо. А большего ему было и не нужно. После того-то кошмарного сна, в котором он начинал встречать монстров на каждом шагу! Одна мысль о том, что он жил, пусть и во сне, без смысла и цели, угнетала Виктора.

  Теперь-то всё было иначе... правильно и приятно. Он был в кругу друзей и приятелей. Говорил с ними о разном, в целом - ни о чём. У него была семья. Крупная, настоящая семья. И пусть пробуждение было грубым, а младшие над ним посмеялись, но почему-то Виктор был убеждён, что в случае нужды его не оставят одного. Вспоминая обрывки страшного, но такого живого сна, Виктор видел, как там... в иной жизни, он был дома совершенно один. Как он был там всегда одинок. Даже на работе или на улице, в толпе людей, - он живо и явственно ощущал то ужасающее одиночество.

  Когда они вышли к полям... не замедляя шага и не подав вида, Виктор изумился тому, какой всё-таки был размах и масштаб работы. Его это так потрясло, словно впервые увидел подобное, - сам для себя мысленно отметил он. А ведь и в самом деле было чему удивляться, - до самой линии горизонта тянулись полосы полей. От самой дороги и далеко-далеко в сторону раскинулись широкие, трёхполья, - одна полоса, не засаженная ничем, другая с ещё ранней пшеницей, а третья полоса была засажена репой.

  За работу они принялись, пока воздух был ещё прохладным и едва только начинал прогреваться после ночи. Солнце озарило небо и тихо-тихо начинало согревать. Работали быстро, не расходуя даром и мгновения, избегая лишних и ненужных движений. Виктор изумлялся, как легко и непринуждённо у него, без всякой мысленной деятельности, получалось работать на земле.

  Разговоры не утихали. Порой слышались шутки, а то и вовсе кто-нибудь начинал петь песню, которую вскоре подхватывали другие. Не хитрым образом крестьяне облегчали свою нелёгкую трудовую жизнь. А время неуклонно ускоряло свой бег. Солнце поднималось всё выше, крестьяне быстро-быстро пропалывали репу от молодой поросли лебеды и прочих сорных трав. В один день было немыслимо справиться со всей работой, но люди старались. Особенно это было заметно в том, как быстро подростки, - в основном девчушки от десяти, может даже девяти лет, - быстро перетаскивали выдранные сорные травы в специальную яму с будущим удобрением.

  Виктор с лёгкостью справлялся с не такой уж и простой задачей, - пропалывать густые заросли от различных растений при этом, умудряясь не выдирать ни одного ростка репки. Его удивляла и приятно изумляла та педантичная точность, с которой он, не задумываясь, справлялся с работой. Также работали и другие, - быстро, точно и ловко. Без устали и ропота. С разговорами, песнями, шутками и смехом.

  К обеду люди уже обливались потом. Жар откровенно их мучил. Давно уж смолкли разговоры и песни. Крестьяне тяжело отдувались, утирались, но продолжали работать, пока на то были силы. Не отвлекались больше от работы, не растрачивали даром силы, но при этом умудрялись работать, как и прежде, - точно, быстро и ловко.

  Виктор удивлялся, с какой стойкостью и терпеливостью умудряется переносить солнцепёк. Это было чем-то попросту немыслимым! Тяжело верилось что, не смотря на тяжесть испытания, ему и в самом деле удаётся справляться с работой. Долго не понимал, насколько всё это неправдоподобно.