Разлом/освобождение (СИ)

  Виктор вновь замолчал, обдумывая и осмысливая слова, которые сами собой сорвались. Последние слова его удивили тем, что ярко отражали всё его негодование, вызванное тем случаем. Человек, да так просто, неожиданно смертен... это не могло уложиться в его уме, с этим не могло примириться само его естество. Жить, быть чем-то в жизни, а после раз... и всё кончено. Это ему даже тогда, лёжа на диване и глядя на белый потолок, казалось неправильным, этакой злой шуткой.

  - Хорошо... - сказал психиатр, а после, спохватившись, поправился, - вернее плохо. Вся эта ситуация... так не должно происходить... не так должен оканчиваться путь человека. - старик поднялся на ноги и подошёл к проигрывателю. Пара движений, и музыка смолкла.

  - Это очень печальный случай, - продолжил старик, вновь усевшись за свой рабочий стол. - И я могу понять твою печаль, но... неужели только этим и ограничилась прожитая тобой неделя? Не подумай, что я это считаю недостаточным, что этого мало, или ещё что-нибудь, - этого более чем достаточно, чтобы вогнать иного здорового человека в тяжёлую депрессию, но... тебя, мой милый друг, тяготит нечто иное, верно?

  Виктор не ожидал подобных слов. Ему становилось заметно тяжелее думать о случившемся прежде. А уж когда смолкла музыка, то показалось, словно прорвало плотину и дурные мысли хлынули зловонным потоком, заполоняя голову и вытесняя всё прочее. Услышав слово "депрессия" Виктор ясно осознал, что и в самом деле он уже впал в депрессию.

  Воспоминания раз за разом повторяли свой круг, перед мысленным взором проигрывался снова и снова тот фрагмент, когда на человека налетела стая ворон. Виктор как наяву видел человека, который размахивает руками, каркает на манер ворон и как у него к губам прилипло несколько чёрно-серых перьев.

  На этот раз доктор не спешил отвлекать его от тягостных мыслей. Угадывал, что мужчина переживает не самые лучшие мысли и не мешал ему, вероятно, боясь сделать хуже. Он ведь всегда стремился облегчить участь и бремя Виктора прежде, так почему бы ему поступать теперь иначе?

  Продолжая заплыв по тягостным и вязким воспоминания, Виктор неожиданно оказался лицом к лицу с той ситуацией, которая прежде его крепко подкосила. Он вновь услышал детский смех. Вновь увидел ту школьную форму и до блеска начищенные ботинки, улыбки на юных мордашках. Виктор вспомнил о самом болезненном, о том, что не смог дать им отпора, что даже не попытался взбрыкнуть, а терпеливо принял участь, на которую его обрекли старшие школьники.

  "Биомусор, - прозвучал в голове насмешливый голос. - Отребье!"

  Мужчина долго молчал. В очередной раз терзался, вернувшись к осознанию, как он слаб. Ему удалось забыться, уснув в хмельном угаре дома, прожив целый день ничем не напоминая себе о случившемся, но тут он вновь встретился со своей слабостью лицом к лицу. И это было невыносимо тягостно, болезненно и отвратительно.

  Раз за разом мыслями он возвращался к тому случаю. Чувствовал ту боль, то унижение, переживал их вновь и вновь, но ничего, совершенно ничего не мог поделать. Как и тогда, как и прежде, когда к нему в дом вломились "блюстители порядка". По рукам пробежалась мелкая дрожь, ум обожгло гневом, а сам он подумал насчёт и первых, и вторых: "Ублюдки! Грёбанные ублюдки!"

  Закрыв глаза, он оказался в небольшой и ярко освещённой комнатушке. Виктор был с одной стороны, а его обидчики, школьники и двое взрослых, с другой стороны. Он смотрел им в глаза и чувствовал в себе готовность разорвать их в клочья. Ему хотелось отбросить всякую человечность ради одного, - мести.

  "Что я вам всем сделал? - спрашивал Виктор, обращаясь к обидчикам. - За что вы со мной так!"

  Ему никто не отвечал. Перед ним были всё равно, что манекены, - похожи снаружи на тех выродков, но пусты внутри. И это его только больше разозлило. Он кричал на них, оскорблял, насмехался, а на глаза наворачивались слёзы. Его душило от досады, горя и злобы. И в какой-то момент он было кинулся на эти манекены, но его остановил голос задавший всего один-единственный вопрос:

  - А в жизни хватит духу на них броситься?

  Виктор даже не расслышал интонации и не узнал сам голос, но и этого хватило, чтобы образ помутнел, а после, в считанные мгновения, растаял. Виктор вновь уставился на белый потолок. Под спиной он ощущал мягкость привычного дивана, но... как же беспокойно билось сердце!

  - Так что же было дальше? - спокойно, даже несколько равнодушно, спросил старик.

  Виктор растерялся. Повернувшись на бок, он посмотрел на психиатра, который читал бумаги и делал в них какие-то пометки.

  "Послышалось?" - спросил сам себя мужчина.

  - Не подскажете, на чём я окончил рассказ?

  Старик поправил на носу очки в роговой оправе и, не отрываясь от бумаг, напомнил мужчине о том, как он смолк на добрые полтора часа.

  "Неужели так долго?" - удивляясь и даже ужасаясь, подумал Виктор, вспоминая видение.