Разлом/освобождение (СИ)

  Они вместе со Славой разбирали различный хлам, - как всегда Виктор старался выискивать, бегло оглядываясь кругом, нечто ценное или какую-нибудь электронную, механическую рухлядь. Слава с лёгкостью выполнял свою часть работы, - тяжёлую и очень грязную, - разрывал голыми руками железо, потрошил таким не хитрым образом стиральные машины, холодильники... Виктор и к этому привык до того, что относился равнодушно, точно каждый также мог.

  Словом, тот день ничем не отличался от других. Также припекало солнышко, а в обед они ходили в брошенную деревню, - это уже стало своего рода традицией. Копошились на свалке, попутно готовя себе выпивку на вечер. Виктор даже начал предвкушать, как вечером будет выпивать в спокойствии и уединении, только он, кресло и старый, притащенный со свалки, телевизор.

  Как-то неожиданно и совсем не к месту, на свалку заявились школьники. В основном детишки и подростки лет от девяти до четырнадцати. Все в белых рубашечках, серых жилетках и гладко отутюженных брюках, в блестящих на солнце ботинках. Вместе с ними было всего несколько "старших", тоже школьники, но уже лет семнадцати, может, восемнадцати. И вот эти, с виду порядочные "дети", пришли на свалку. От их вида, на фоне свалки, у Виктора возник простой и логичный вопрос, который он задал Славе:

  - А чего это они тут? - спросил он, не отрывая от странной толпы взгляда.

  - Э-э-эх, - протянул горбач. - Всё-т-таки п-п-приш-ли!

  Причина их прихода выяснилась совсем скоро. Прежде, чем это случилось, заика успел только предупредить, что:

  - Н-не с-с-сопр-ро-от-тив-в-ляй-ся. Х-ху-уже б-буд-дет.

  А после этого, школьники, буднично так, обошли их двоих, взяв в кольцо и... замерли. Слово взял один из старшеклассников, поднявшись на мусорный холмик, - точно командир, в торжественной обстановке, посвящал новобранцев:

  - Мусор... мусор... оглядитесь кругом... что вы видите? Мусор, который мы выбросили... мы его выбросили, а биомусор наш мусор пытается отправить нам назад... они хотят, чтобы мы, - тут старшеклассник сделал паузу, окинув всех мелких серьёзным взглядом. - Они хотят, чтобы мы ели отходы, чтобы ели из выброшенной на свалку посуды... они желают, чтобы мы окружали себя такими "ценностями" - последнее слово он сказал с невероятным презрением, а после сплюнул. - Они насмехаются над нами! Они, самые ничтожные создания мира, смеются над нами! - и лицо, и жесты его отражали всё то негодование и злобу, которая сочилась сквозь слова. - Потерпим ли мы это?

  Прежде чем кто-либо успел отозваться, другой старшеклассник громко так рыкнул:

  - Ересь, хорош пургу нести! Пацаны, меси отбросов!

  Повторять не пришлось. Детишки, словно цепные псы, по команде хозяина, набросились на двух работяг свалки, работавших в стороне от прочих. И набросились на них со свойственной детям жестокостью.

  Виктора как-то быстро, с лёгкостью повалили на кучу различного хлама. Мелкие детишки, многие из которых не достигали до его груди даже макушкой, смогли опрокинуть его. Точно волчья стая, они разом терзали его, - запинывали, лупили чем-то подобранным на свалке, но что намного оказалось болезненнее, насмехались.

  Перед мысленным взором всплыли воспоминания, когда к нему домой вломились полицейские. Со всей возможной отчётливостью мужчина вспомнил своё бессилие и то, как это было унизительно. Сжался под ударами, прикрывал голову руками, но всё равно ощутимо доставалось, - особенно затылку и спине. Виктор неожиданно для самого себя зарыдал, - не от боли, которой было в избытке, а от ужаснейшего бессилия.

  Тогда-то он и услышал голос, заговоривший с ним. Этот голос был внутри его головы, в самих мыслях. И звучал с таким холодом, тихим негодованием и неудовольствием, что даже начавшие валить из глаз слёзы, прекратились:

  "Опять тебя бьют. Опять терпишь!"

  Виктор жмурился, но то и дело в глазах вспыхивали огни боли, разлетались мелким сиянием, мельтешили точно крупная стая светлячков в густой ночи.

  "Не говори, что не можешь ответить... не говори, что тебе велели терпеть! Ты, ты и только ты решаешь, как тебе быть! - в каждом слове ощущался обжигающий холод, точно невероятно холодное железо касалось нутра. - И быть ли тебе вовсе..."

  Мужчина приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на того, кто был перед ним. Он чувствовал в себе желание наброситься на обидчиков. Такое непреодолимое желание, которое возникло после чужих слов и мыслей в его голове. Он успел только увидеть, как стремительно к прикрытой руками, его голове, несётся до блеска начищенный ботинок. После очередной вспышки боли глаза сами собой закрылись.

  "Терпишь... опять терпишь... всё равно получаешь, так мог бы попытаться укусить в ответ! - рычал голос в голове. - Мог бы попытаться убедить этих мелких недомерков в том, что бить взрослых - глупо и неосмотрительно! Но нет... ты всё стерпишь!"

  Виктор всё слышал с небывалой чёткостью. Понимал, что говорил голос. Но ничего не сделал. Совершенно. Страх так крепко сковал всё его тело, что не хватило сил даже вновь открыть глаза.