Размышления о жизни Христа

И ниже: «Но Христос просвещает ум, Христос очищает чувство. Ибо пришел Сын Божий и совершил в мире столько великих чудес, что отвратил ум наш от всех мирских вещей. Теперь мы можем всегда размышлять об одном – о сотворенных Им чудесах (Пс 97, 1), и сколько бы ни размышляли, этого никогда не будет достаточно. Он оставил нам бескрайние поля, по которым может вольно гулять ум; Он Сам – неиссякаемый источник этих размышлений. Разве можно достаточно размышлять о том, как Бог всяческих предшествовал нам, пришел к нам, снизошел к нам на помощь? Как несравненная Мощь возжелала умереть, чтобы мы жили, рабствовать, чтобы мы царствовали, скитаться в изгнании, чтобы мы вернулись на родину, захотела унизиться до трудов последнего раба, чтобы восставить нас выше всех (Быт 41, 41) Своих тварей?»[223] И еще: «Откуда нам в этой тьме истина? Откуда любовь в этом лукавом веке (Гал 1, 4), в этом мире, который весь лежит во зле (1 Ин 5, 19)? Думаешь, здесь может найтись кто-нибудь, кто просветит ум, возгреет чувство? – Найдется, если мы обратимся ко Христу, чтобы Он сорвал покровы, окутывающие сердца»[224].

А в сорок третьей беседе на Песнь Песней он говорит так: «Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня, между сосцов моих пребудет» (Песн 1, 12). – И я, братья мои, с тех пор, как обратился, не набрал себе красивый букет заслуг – я сам это знаю; вместо них я постарался собрать такой вот пучочек и поместить его на груди, между сосцов моих. Пучок этот состоит из горьких трав и колючих веток – из горестей и тревог Бога моего. Там детские тревоги бегства и горести нужды; там труды проповеди и тяготы бездомной жизни; там усталость от хождения по дорогам и недосыпание от молитвенных бдений; искушения поста и слезы сострадания; там коварные ловушки фарисеев и предательство лжебратьев (2 Кор 11, 26); там эпилептики и паралитики; плевки, тычки, насмешки, брань, – словом, все сучья и колючки, которые в великом изобилии произрастил евангельский лес ради спасения нашего рода»[225].

И ниже: «Размышлять обо всем этом – мудрость, говорю я вам. На этих размышлениях я возвел себе совершенство праведности. В них – полнота знания, в них – богатство спасения, в них – изобилие заслуг (Ис 33, 6). Из них я черпаю порой горькое питье исцеления, из них же в другой раз – сладкое масло утешения. Они дождем орошают меня в засушливую пору невзгод, а в пору удач они меня обуздывают. На жизненном пути они – мои поводыри; они ведут меня царским путем между радостями и печалями нынешней жизни, отводя беды, нависающие надо мною с обеих сторон. Они примиряют меня с Судией мира, представляя мне мягким и смиренным Того, Чьей мощи все трепещет и ужасается. Они показывают мне мирным и кротким Того, Кто страшен для царей земных (Пс 75, 13); любезным и дружелюбным Того, Кто недоступен даже Началам. Вот почему у меня всякий день одно на устах, как вы знаете; одно всегда в сердце, как знает Бог; одно на кончике пера – почитайте, узнаете; одна у меня тонкая и глубокая философия – знать Иисуса распятого (1 Кор 2, 2)»[226]. Вот что пишет Бернард. И достаточно пока о созерцании человечества Христова, тем более что всю эту книгу я пишу для тебя именно об этом.

И вот что еще тебе нужно знать: этому роду созерцания не обязательно должна предшествовать деятельная жизнь, ведь оно направлено на вещи телесные, то есть на деятельность Христа по человечеству. Этот предмет можно предлагать для созерцания не только более совершенным, но и начинающим – он для всех близок и понятен. К тому же этот род созерцания, как и деятельная жизнь, и от пороков нас очищает, и добродетелями пропитывает. Поэтому он ставится наравне с деятельной жизнью.

Итак, когда говорят, что созерцательной жизни обязательно должна предшествовать деятельная, имеют в виду два других, более высоких рода созерцания: небесной курии и Божия величия; они – только для совершенных. А этот род, о человечестве Христа, правильнее называть не созерцанием, а размышлением.

А теперь посмотрим, что говорит Бернард о двух других родах.

Глава LII. О созерцании небесной курии

О созерцании небесной курии Бернард в шестьдесят второй беседе на Песнь Песней говорит так: «Каждому из нас дозволено – еще в это смертное время – прямо сейчас отправиться навестить патриархов, прямо сейчас поздороваться с пророками, прямо сейчас занять место в сенате апостолов, прямо сейчас присоединиться к хору мучеников. И не только: мы можем на быстрых крыльях ума посетить жилища блаженных добродетелей и селения ангелов – от самых малых до Херувимов и Серафимов, кого куда донесет его набожность; в гостях у них каждый из нас еще больше заразится любовью к Богу, насколько кто захочет; дух впустит его в свой дом: если будет стоять и стучаться, дверь тотчас откроется (Лк 12, 36)»[227].