Размышления о жизни Христа

Теперь нам нужно рассмотреть вопрос о жизни созерцательной. Вот что говорит о ней Бернард: «Сладчайший Жених подложил левую руку под голову невесте (Песн 2, 6) и привлек ее к себе на грудь, чтобы она отдыхала там и спала. А сам с любовью и почтением охраняет ее сон и не спит над ней, чтобы служанки не тревожили ее по мелочам и не будили ради повседневных домашних нужд». И ниже: «Не могу в себя прийти от радости: такое величие – и так близко, по-домашнему сходит к нам, не брезгуя нашей немощью; сочетается с нами таким нежным любовным союзом, не почитая это ниже своего достоинства. Вышнее Божество входит внутрь ликующей души, как Жених к невесте, и не презирает ее. Здесь, на земле, я на деле ощутил то, о чем читал; не сомневаюсь, что так и есть на небесах. Душа пережила то, о чем говорилось на страницах книги, только словами нельзя выразить того, что она смогла вместить тогда, а теперь не может. Что же почувствует она там, если даже здесь она однажды ощутила, как руки Божьи обнимают ее, как голова ее покоится на Божьей груди, как окружает ее Божья забота, внимание и защита, как Сам Бог оберегает ее сон, чтобы никто не посмел разбудить ее, пока она сама не проснется?» И добавляет: «Этот сон невесты – не телесное забытье. Этот сон исполнен жизненных сил; душа бодрствует, в ней ярко вспыхивает внутренний свет, при котором она все видит и понимает внутренним чувством. Этот сон прогоняет смерть и приводит с собой нескончаемую жизнь. И тем не менее это – настоящий сон, только чувства он не усыпляет, а направляет в другую сторону. Я уверен, что это даже своего рода смерть. Потому что и Апостол говорит о некоторых еще живущих во плоти: «Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол 3, 3). Не думаю, что я скажу глупость, если назову экстаз невесты смертью; только эта смерть вырывает нас не из жизни, а из тех пут и силков, которыми мы связаны в жизни; о подобной смерти можно сказать: «Душа наша, как птица, вырвалась из сетей ловящих» (Пс 123, 7). Ведь в этой жизни нам все время приходится ходить среди расставленных силков и ловушек. Они опасны; как их не бояться? – Не бояться может только какая-нибудь святая и могучая умом душа, и то не всегда, а лишь в те мгновения, когда она мощным усилием мысли отрывается сама от себя, и уносится умом прочь, улетая за пределы нашей общей повседневности и обыденного хода мыслей. Тогда, конечно, напрасно расставляется сеть в глазах птиц (Притч 1, 17).

Стоит ли бояться впасть в искушение роскошью там, где и жизни не чувствуется? – Ведь когда душа выходит, она оставляет хотя и не саму жизнь, но ощущение жизни; значит, искушений этой жизни она и подавно не ощутит. Кто бы дал мне крылья, как у голубя? – Я улетел бы и успокоился бы (Пс 54, 7). О, как бы я хотел почаще умирать такой смертью, чтобы избежать смертельных сетей (Пс 17, 6) и ловушек; чтобы не слышать льстивых уговоров сладкой жизни, не ощущать смертоносных ласк роскоши; чтобы не сковывала меня похоть, не жгла алчность, не колол гнев, не погоняло кнутом нетерпение, не душила тревога, не тяготили заботы! Да умрет душа моя смертью праведников (Числ 23, 10), чтобы никакая неправда не манила ее, никакая кривда не поймала ее в сети. Хорошая смерть: она не отбирает жизнь, а переносит ее туда, где лучше. Хорошая смерть: она не тело сбрасывает в яму, а душу поднимает к небу. Бывает смерть человеческая, а бывает, если можно так выразиться, ангельская. Пусть душа моя умрет такой ангельской смертью! Пусть она уйдет от памятования настоящего; пусть перестанет страстно желать вещей низких и телесных, пусть забудет даже, на что эти вещи похожи. Пусть будет у нее лишь чистое общение с теми, что равны ей по чистоте. – Я думаю, именно такой выход за пределы земной жизни и называется созерцанием.