Размышления о жизни Христа

Ничто не должно занимать его: никакие дела, общественные или личные, никакие насущные телесные нужды, ни ближние с их сиюминутными заботами и просьбами, – он не должен обращать на них свой разум, любовь и сочувствие. Не должно быть ему дела и до себя самого. Одним словом, он должен все отбросить прочь и быть словно бесчувственным и мертвым; тогда он сможет освободиться для одного Бога, разве что какая-то необходимость против воли заставит его отвлечься. Эту науку надо осваивать на досуге, как ты уже читала выше, в рассуждении о созерцании из сороковой беседы Бернарда на Песнь Песней. Надо прекратить всякую деятельность и молчать, по примеру Марии, сколько бы раз тебя ни отвлекали и кто бы о чем тебя ни спрашивал. По примеру Марии надо дать Самому Господу отвечать на вопросы, предоставить Его всемилостивому провидению действовать.

Послушай, как говорит об этом Бернард в пятой беседе на Успение Пресвятой Девы со своим обычным красноречием: «Деятельная Марфа для нас – образец в совершении добрых дел. А Мария – пример созерцателя: она сидит, молчит и не отвечает, когда к ней обращаются. Она всей душой внимает слову Божию, всем умом устремлена к Нему, она жаждет одной лишь благодати богопознания и впитывает ее всем своим существом, до мозга костей, а до всего прочего ей нет дела. Со стороны кажется, что она лишилась чувств, а внутри она восхищена ввысь к созерцанию Бога своего и не помнит себя от счастья».

И чуть дальше: «Мы не удивляемся, когда какой-нибудь брат, с утра до вечера занятый тяжким трудом и делами милосердия, ворчит на брата праздного, ничего не делающего. О том же мы читаем и в Евангелии: Марфа так же сердилась на Марию. Однако мы нигде не прочтем о том, как Мария ворчала на Марфу, потому что не хотела хлопотать вместе с ней. Но ведь она и вправду не могла бы как следует исполнить и то и другое: и прислуживать гостям, отдавшись внешним заботам, и внутренне освободиться, чтобы внимать желанной мудрости. Об этой мудрости написано: «Кто уменьшит деятельность свою, тот сможет воспринять мудрость» (Сир 38, 24)[251]. Вот почему Мария сидит неподвижно и не хочет прерывать покой молчания, чтобы не утратить приятную сладость созерцания, тем более что внутри у нее звучат слова самого Господа: «Освободитесь от дел и посмотрите, как сладостен Господь»[252]»[253].

А в третьей беседе на Успение он говорит так: «Как ты думаешь, в доме, где принимают Христа, может слышаться ропот и ворчание? Счастлив дом, где Марфа жалуется на Марию, и блаженны живущие в нем. Марии-то уж точно не пристало ревновать к Марфе; это было бы и непристойно и непозволительно. Где ты читал, чтобы Мария сетовала: «Почему сестра моя одну меня оставила служить?» (Лк 10, 40). Не может освободившийся для Господа завидовать хлопотливой жизни братьев при служебных должностях; не может и не должен! Марфа не самодостаточна; она всегда не вполне довольна своим положением; она бы хотела, чтобы ее работу делал кто-нибудь другой. К тому же у Марии преимущество: во всяком споре у нее есть адвокат. Пусть фарисей возмущается, сестра жалуется, и даже ученики ворчат: Мария в ответ всегда молчит, а за нее говорит Христос».

И ниже: «Итак, пусть Мария позаботится о том, как ей освободиться от дел, и она увидит, как сладостен Господь[254]. Непременно увидит, говорю я вам, увидит набожным умом, тихо сидя душой у ног Иисуса, глядя Ему в очи духовными очами, внимая словам из уст Того, чья любовь нежна и красноречие сладостно. Благодать излилась из уст Его и обликом Он прекраснее сынов человеческих (Пс 44, 3)[255] и всей славы ангельской. Радуйся и благодари, Мария, ты избрала лучшую часть. Блаженны глаза, видящие, что ты видишь, блаженны уши, удостоившиеся слышать, что ты слышишь. Ты блаженна вполне, сидящая так тихо, что ощущаешь биение сердца и в молчании внимаешь божественному шепоту. Именно так хорошо человеку ждать Господа. Будь проста: оставь не только хитрость, но и многозаботливость, чтобы с тобой пришел тихо беседовать Тот, чей голос сладок и лицо прекрасно. Одного берегись: как бы тебе не начать чересчур полагаться на свои чувства и удостоверение своего ума (Рим 14, 5), как бы не захотеть думать о себе более, нежели должно думать (Рим 12, 3). А то, идя к свету, вдруг станешь спотыкаться в полдень, как в сумерки (Ис 59, 10): посмеется над тобой полуденный бес (Пс 90, 6)»[256]. Это был Бернард.