Размышления перед казнью

Вечером [20 апреля], незадолго до отъезда фюрера в Берх-гесгаден, я был вызван к нему в Имперскую канцелярию. Здесь он дал мне неоднократно упоминавшуюся на [Нюрнбергском] процессе директиву приступить к предварительной генпгга-бовской разработке [плана военных действий] на случай конфликта с Чехословакией. Как и всегда, он произнес целую речь, в которой изложил свои мысли насчет того, что проблема эта рано или поздно должна быть решена. Во-первых, ради проживающих там немцев, тягчайшим образом угнетаемых чешским государством, а также ввиду неприемлемого для нас стратегического положения в условиях предстоящего огромного столкновения на Востоке — не только с Польшей, но и прежде всего с большевизмом. Его самое святое убеждение: отсюда рейху грозит величайшая опасность; Чехия послужит тогда трамплином для Красной Армии и се авиации; враг быстро окажется у Дрездена и в центре рейха. Хотя он и не намерен по собственной инициативе развязывать войну против Чехии, но может возникнуть такая расстановка сил, когда действовать придется молниеносно.

Данные мне инструкции, которые я выслушал молча и не без опасений, зафиксированы в так называемом документе Шмундта²⁵⁴. Своими глазами я их так никогда и не видал. На следующий день я обсудил полученную мною директиву с Йодлем, и мы решили сначала отложить это дело, но все же подготовить «директиву» в требуемом духе. Имеющиеся [на Нюрнбергском процессе] материалы, а также дневниковые записи Йодля свидетельствуют об этом. Примерно через четыре недели я, по требованию Шмундта, направил проект «директивы» для ОКХ²⁵⁵ в Бергхоф, сопроводив его часто упоминавшейся здесь преамбулой от имени фюрера: «Я не намерен в обозримый период времени нападать на Чехословакию. <...>»

Йодль и я предусмотрительно утаили это от генерального штаба сухопутных войск, чтобы, как мы думали, избежать ненужного возбуждения. Просочилось ли тем временем что-нибудь об этом деле, или же фюрер сам высказал Браухичу аналогичные мысли, не знаю. Во всяком случае, возникла пространная памятная записка с военно-политической первой частью и анализирующей соотношение вооруженных сил — второй. Первая часть содержала оперативные соображения на случай вмешательства Франции (на основе заключенного ранее ею пакта о взаимопомощи) в чешский конфликт.

Браухич пригласил меня, чтобы совместно обсудить у Гитлера представлешшй документ. Ввиду резкого отклонения Гитлером проекта генштаба «Руководство вермахтом во время войны», который Браухич представил фюреру вскоре после своего вступления в должность, он теперь стал осторожнее. Это была та самая памятная записка, которая впервые была представлена Фричем еще при Бломбергс в 1937 г. после маневров вермахта зимой 1937/ 38 г., а затем отозвана. Потом во время кризиса из-за Бломберга²⁵⁶ она была лично передана Беком фюреру и в дальнейшем пережила свое третье возрождение уже при Брау-хиче²⁵⁷. Составленная мною и Йодлем по приказу фюрера памятная записка²⁵³ вызвала сильное раздражение [у Браухича и Бека]. Ныне она находится в документах (Нюрнбергского суда], но, к сожалению, без того проекта ОКХ, который вызвал такой гнев Гитлера, расценившего этот проект как выпад лично против себя, от которого Браухич не сумел удержаться.

После того как памятная записка Бека относительно военных возможностей и перспектив Германии в случае войны с Чехословакией была бегло просмотрена Браухичем, я посоветовал ему ни в коем случае не представлять фюреру ее первую часть, ибо эти воешю-политические соображения будут немедленно отвергнуты Гитлером, а вторую часть он вообще читать не станет. Мы сошлись на том, что Браухич представит фюреру только вторую часть, которую тот должен будет проштудировать. Так и было сделано, но это вызвало у Гитлера самый резкий протест: мол, данные необъективные, соотношение сил обрисовано слишком благоприятно для противной стороны (например, насчет французских танков и т.п.) ^{258 259}.