Разнести повсюду весть (ЛП)

Амелия уставилась на заваленный курицей поднос, который Лидия поставила на стол, и нахмурилась.

— Амелия, сладкая, ты обещала, — сказала мама.

— Я не ем ничего с лицом, бабуля.

— Иисус, Мария и Иосиф, дитя! Ела бы, если бы знала, как это вкусно! И ты говорила мне, что попробуешь, милая.

— Но вы убили эту бедную маленькую курицу…

— Думаю, там больше, чем одна, — отметила миссис Ледбеттер. — Целый выводок проклятых штук, судя по виду.

— …просто чтобы мы могли поесть.

— Это жизнь, дорогая, — объяснила мама. — И если бы мы не разделали и не съели этих куриц, они были бы повсюду, и что бы мы тогда делали? Ты бы не смогла пройти по собственной подъездной дорожке, потому что вокруг был бы беспорядок из—за того, что куры гадят повсюду и встают на пути. И если ты их не съешь, то съедят змеи, и дикие кабаны, или псы, или… ох, просто попробуй кусочек и посмотри, понравится ли тебе. Честное слово!

— Она вегетарианка, мама, — сказал я.

— Ну, уверена, от этого есть лекарства, — язвительно ответила мама.

— Лучше попробуй, иначе у твоей бабули случится инфаркт, — прошептал я Амелии. — Кроме того, ты не можешь быть Кантреллом, если тебе не нравится жареная курица. Так не бывает.

— Вы ещё меня не удочерили, — отметила она.

— Но мы разобрались с документами, и довольно скоро ты будешь Амелией Кантрелл, и тебе придётся не отставать. Твоя кузина Мэри любит бабулину жареную курицу. Я не был бы удивлён, если бы она написала песню и спела об этом на радио.

— Серьёзно? — спросила Амелия. Она не могла дождаться нашей вечеринки четвёртого июля и шанса познакомиться со своей знаменитой кузиной Мэри.

— Ещё она была неравнодушна к моему картофельному салату, потому что у этой девочки есть мозги, — добавила мама. — Не много, скажу я тебе, но есть, особенно, когда дело доходит до еды. И что скажет твоя кузина Мэри, когда услышит, что ты отвернула нос от еды своей бабули? Господи, я не хочу знать!

— Что за Амелия Кантрелл? — спросил через стол Джексон. — Амелия Ледбеттер — с таким именем эта девочка будет успешной.

— С такой фамилией, как Кантрелл, все будут знать, что её отец — знаменитый писатель, — парировал я.

— Почему бы вам не позволить ребёнку решить самой, какое она хочет имя? — предложила мама.

— Я не хочу, чтобы моя дочь ходила с фамилией Ледбеттер, — сказал я.

— Прости, — произнесла миссис Ледбеттер, вытирая губы салфеткой. — Бывают и хуже, знаешь ли.

— В Миссисипи есть Ледбеттеры, — отметил я. — Правда, мама?

— Думаю, Ледбеттеры есть повсюду, — сказала мама. — Я ходила в школу с Билли Ледбеттером. Тот мальчишка был сорока пятью килограммами чистого ужаса, ясно и просто. Сидел за мной и тягал меня за косички целыми днями. И ещё плевал бумажками мне в затылок. Ему нравилось доводить меня до истерики, тому мальчику. Затем он уехал в Корею и наступил на мину, вернулся домой без обеих ног. Все они, Ледбеттеры, были такими.

— Какими такими? — спросил Джексон.

— Неотёсанными, — объяснила мама.

— И кто такие, скажите на милость, неотёсанные? — надавила миссис Ледбеттер.

— Папочка и дедушка Билли Ледбеттера управляли ликёроводочным заводом и скатились до борделя. Все об этом знали, даже шериф.

— Что такое бордель?

— Забегаловка. Вы знаете. Джин. Азартные игры. Девочки. Сивуха. Всё это. Там, в лесной глуши. Белые и цветные вперемешку. Если бы ваш муж пропадал часами вне дома, вы бы поняли — и довольно правильно — что он ошивается в борделе и ведёт себя, как шут. Но я просто говорю, что Билли воспитывался в таком окружении, никого не уважал, меньше всего себя. И когда он вернулся из Кореи, то уже не управлял заводом. Если у того мальчика и была хоть капля мозгов, он хорошо это скрывал. А теперь, Амелия, сладкая, ешь!

— Ох, бабуля!

— Не заставляй её, мама, — сказал я.

— Господи, я никогда не думала, что у меня будет внучка, которая не захочет есть что-то, у чего было лицо. Убивай или будешь убит, милая. Так работает мир. У этих кур могут быть лица, но им нужны мозги, и если бы у них были мозги, они бы не лежали прямо сейчас на наших тарелках, не так ли?

Амелия долгое мгновение раздумывала над этой перекрученной псевдо-логикой.

— Ох, хорошо, — наконец сказала она.

Она взяла куриную ножку, понюхала её.

— Ну, ешь, дитя, — сказала мама.

К этому моменту Тони уже сгрыз одну ножку, и начинал есть вторую. Он сидел рядом со мной, не обращая внимания на то, что происходит, и выглядел не хуже, чем раньше. Из уважения к дому Ледбеттеров, я заправил за его воротник салфетку.

— Твоему брату нравится моя курица, — сказала мама.

— Он съест что угодно, — пренебрежительно ответила Амелия. Затем она подняла взгляд на меня, будто за разрешением или советом, или и тем, и другим.

— Что худшее может произойти? — произнёс я. — И кто знает? Тебе может понравиться, милая. Должно быть что-то лучше, чем капуста и морковка.

— Ладно! — огрызнулась она.

Она откусила кусочек от куриной ножки, медленно жуя.

— Вкусно, разве нет? — подтолкнула мама.