Разнести повсюду весть (ЛП)

— У тебя возникли сомнения по поводу усыновления этих детей?

— Боже, нет! Почему ты так говоришь?

— Ты странно себя ведёшь.

— Это моя семья. Вилли. Моя семья. Мой муж, мой сын, моя дочь. Мне нужно, чтобы ты это увидел. Мы в этом вместе. Не только ты.

— Я знаю.

— Правда? Или ты просто проведёшь всё своё время в этой палате, игнорируя остальных?

— Я никого не игнорирую!

— Не похоже.

— Я могу потерять своего сына!

— Нет, Вилли. Мы можем потерять нашего сына. Мы. Ты, я и Амелия.

— Тебе принести молоток?

— Чтобы я показал свою точку зрения более эффективно? Если понадобится, то конечно.

— Иногда ты можешь быть настоящей стервой, знаешь ли.

— У меня был отличный учитель.

— Кто? Твоя мама?

— Нет, Вилли. Ты. А теперь, почему бы тебе не пойти позавтракать со своей дочерью и не оставить меня одного, чёрт побери?

Глава 97

Купание нагишом

— Хотела бы я, чтобы ты перестал волноваться, — сказала миссис Ледбеттер. — Уверена, он будет в порядке. В любом случае, беспокойство ничего не изменит. Поверь мне, я знаю.

Эта отсылка к её покойному мужу — моему тестю — поставила меня в неловкое положение.

— Ох, честное слово, Вилли! — огрызнулась она. — Ты временами можешь быть таким сентиментальным.

— Теперь я его не потеряю, — сказал я.

— Будто у тебя есть слово в этом деле, — парировала она. — Ты ведёшь себя так, будто стоит тебе только сжать свои ягодицы достаточно сильно, бедняжка проживёт ещё один день.

Я нахмурился.

Она сделала затяжку электронной сигареты.

— Кстати говоря, — сказал я, глядя через стол на маму, — мне бы хотелось знать, кто натравил на меня католического священника в два, чёрт побери, утра. Этому ублюдку повезло, что я его не кастрировал и не отправил обратно в приход с яйцами в мешке.

— Не смотри на меня, — сказала мама.

— Он зашёл в палату Тони и накинулся на меня. Не говори мне, что ты ему не звонила.

— Вилли, я даже не знаю, где здесь церковь. Как я кому-то позвоню?

— Кто-то позвонил.

— Ну, этим кто-то была не я. Иисус, Мария и Иосиф, ну у тебя и настроение!

— Я просто расстроен.

— Мы все расстроены, но миссис Ледбеттер права. Переживания не помогут. Почему бы тебе не попробовать расслабиться? Знаешь, я попросила у мужчины за прилавком сладкий чай, и он вытаращился на меня. Можно подумать, я просила мятный джулеп. Амелия, милая, ты когда-нибудь пила сладкий чай?

— Папочка иногда его делает, — сказала она.

— Ну, чтобы сделать его правильно, нужно дать ему настояться на солнце, а я не вижу, как можно сделать это здесь. Не могу поверить, как там холодно снаружи.

— Мама, сегодня должно быть тринадцать градусов, — отметил я. — Уже почти июнь.

— Я знаю, — сказала она. — Но мне следовало взять зимнее пальто. Ветер продувает насквозь. Дома погода была намного лучше, но, конечно, дождь лил как проклятый, а потом был тот торнадо, который сел в Шермане. Прошёл прямо вниз по улице перед тем банком. Не нанёс урона, но банк — только Божья кара может ослабить этих кровососущих пиявок.

— Мама не любит банки, — объяснил я, бросая взгляд на миссис Ледбеттер.

— Что плохого в банках? — поинтересовалась Амелия.

— Не заводи меня, милая. Я рассказывала тебе о машине, которую купил Билли? О спортивной машине?

Я кивнул, сдерживая желание закатить глаза.

— Знаешь, что твой брат недавно сделал?

— Что? — спросил я.

— Это дядя Билли? — спросила Амелия.

— Старший брат Вилли, да, — сказала мама, кивая Амелии. — Твой дядя Билли, милая. Хочешь знать, что сделал дядя Билли?

— Что? — спросила Амелия.

— Заработал себе штраф за превышение скорости!

Я усмехнулся.

— Думаешь, это смешно? Гонять по центру Нью—Олбани, как чёрт из ада? Что, если какие-нибудь дети играли бы рядом, и один из них выбежал на улицу? Хах? Что насчёт этого? Штраф за превышение скорости! Иисус, Мария и все святые! Этот мужчина сейчас как сумасшедший, ездит на этой маленькой красной машине, штуковине Транс-Эм* (прим.: Серия Транс-Эм — североамериканская кузовная автогоночная серия)…

— Не думаю, что сейчас ещё делают Транс-Эм, — сказал я.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Вилли. Одна из этих иностранных ерундовин. Сидения такие маленькие, будто сидишь в детской коляске. И он заплатил за неё восемьдесят тысяч долларов! Не знаю, что нашло на твоего брата. Я сказала: «Если ты собираешься выкинуть восемьдесят тысяч долларов, по крайней мере, пусть на что-то удобное. Или купи приличную лодку». Ты знаешь, какая у него лодка? Господи. Он заставил нас всех плавать на ней прошлым летом. Эта штука чуть не опрокинулась, а там были только я, Шелли и дети. Там, посреди озера, и эту штука чуть не перевернулась. Я сказала: «Если собираешься выкидывать свои деньги, по крайней мере, купи что-то, чем можем наслаждаться мы все». Но нет! Твой брат разве меня слушает? Он слушает меня не больше, чем ты, и это…

— Мама?

— Что, сладкий?

— Я люблю тебя.

— Как мило, дорогой.

— Я люблю тебя и люблю слушать, как ты говоришь, но прямо сейчас я не хочу слушать о Билли и об этой чёртовой машине.

— Не нужно ругаться.

— Ну, я встревожен.

— И особенно не нужно ругаться перед детьми.

— Иисус в коляске. Я бы никогда этого не сделал.