Разница между нами (СИ)

— Неужели?.. — он прохрипел что-то невнятное, но Жаклин поняла его с полуслова, кивая с мягкой улыбкой, и по ее напряженному взгляду было видно, что она подбирает слова, которые заставят его поверить в реальность происходящего.

— Даже на Играх были бунтовщики, они спасали некоторых трибутов. Я все еще не до конца понимаю, как их выбирали, зависело ли это от серьезности ран или чего-то еще, но иногда планолет забирал тех, кто был на волосок от смерти, и там бригада медиков спасала им жизнь. Я была предпоследней, шестой по счету, очнулась в палате, совершенно не понимая, что происходит, и с трудом помня события последних дней. Мне объяснили, что ты победил, но меня удалось спасти, потом спрятали и, когда развезли тела умерших трибутов, отправили в Дистрикт Тринадцать. Я едва не свихнулась от того, что была здесь одна и что все считали меня умершей. Думая, что больше никогда не смогу увидеть тебя, я хотела покончить с жизнью, но мне сообщили, что есть способ видеть тебя время от времени и быть полезной. Мне рассказали о революции, о том, что за тобой следили какое-то время после Игр и, когда они убедились в том, что ты надежный, решили предложить тебе стать частью восстания. Им нужна была моя помощь, сперва я наотрез отказывалась, но они показали мне, что с тобой происходит, ты был ничуть не лучше меня, и в этом мире тебя удерживала только семья, но назвать это жизнью было сложно.

Она остановилась, хватая воздух, посмотрела ему в глаза, пытаясь понять реакцию, но взгляд Бена всё еще был таким же растерянным и потрясенным.

— Они знали о твоих галлюцинациях, и каким-то образом после одной из твоих поездок в столицу установили чип. Через него они влияли на твой рассудок, проникали в него, когда ты видел видения со мной, и разрешали мне вмешиваться. Я должна была подыгрывать твоему воображению, оставляя в тайне то, что я жива, иначе убили бы нас обоих. Спасшиеся трибуты — огромная тайна, я все никак не пойму до конца, что им нужно, но они безумно дорожат нами, у меня есть некоторые догадки. Словом, сначала они просто убедились в том, что ты не заметишь разницы, я болтала с тобой о всякой ерунде и мы были так счастливы… — она мечтательно вздохнула. — Потом мне начали давать задания. Это я убедила тебя в том, что стоит попробовать сблизиться с Менсер и подпустить ее к себе, я и сейчас об этом не жалею, хотя это было мучительно. Она помогла вытащить тебя. И я, хоть и неохотно, но одобрила твое желания стать частью революции. Я просила тебя жертвовать всем, но беречь свою жизнь. Когда вы стали достаточно близки, они запретили мне связываться с тобой. И тогда моя жизнь снова стала невыносимой, но меня спасала мысль о том, что когда-нибудь ты появишься здесь.

Он побагровел от ужаса, но всё ещё был не в состоянии пошевелиться. Бенджен осознал, что даже не подозревал, насколько влиятелен Тринадцатый, и насколько продвинуты его технологии, вероятно, опережающие даже Капитолий. То, что они сделали с Жаклин, казалось ему ужасным и неоправданно жестоким. Никакая цель, какой бы она ни была высокой, не стоит ее страданий. Но теперь они снова вместе. Эта мысль в его голове звучала неуверенно и неправдоподобно, но он прикоснулся к нежной коже, убедившись в ее реальности. Чувствовал ее объятия, слышал тихое дыхание рядом, тонул в глубоком бархатном голосе, сводящем с ума своей мелодичной чистотой, и понимал, что ни в одном из его видений она не была настолько прекрасна, как та, что сейчас рядом, во плоти. Всё, в чем он когда либо нуждался, было в его руках. Одно ее присутствие, как ни странно, было в силах вернуть ему ощущение того, что он по-прежнему жив.

— Шесть лет я был уверен, что тебя нет, — наконец прошептал он, притянув к себе ее бледные ладони, и вдыхая родной до истомы запах. — Я погибал каждый день, Жаклин, намеренно усиливал свои страдания, думая, что медленно приближаюсь к тебе. Я превратился в ужасного человека, думая, что иду на это ради высшего блага, но они так жестоки, что теперь я не уверен, что всё это правильно.

Она перебила его, прижалась к щеке, чуть покачиваясь со стороны в сторону и с нежностью водя ладонями по спине.

— Нет, нет, Бен, тише. Всё было правильно и будет так же. Это всё может показаться чудовищным, так, наверное, оно и есть, но если сравнить эти жертвы с тем, что ежедневно делает Капитолий — они и рядом не стоят с ним по жестокости. Дистрикт Тринадцать — место, где людям приходится нелегко, они живут в лишении и принимают тяжелые решения, но их цель — свобода и равенство, а Капитолий стремится только к величию и власти. То, что правильно, не всегда справедливо.

Они просидели так несколько часов, лишь иногда разговаривая о чем-то незначительном, но большей частью просто наслаждаясь присутствием друг друга. Этот момент был несравним с чем-либо другим, если существует любовь чистая, всепоглощающая, не обременённая ни требованиями к объекту своей любви, ни обидами на него, не испорченная малодушием, то это и есть лучший ее пример.