Читаем Разные стихотворения полностью

И музами и Марсом ты увенчан.

Смогу ли в сердце я слова найти.

Чтоб пламенно тебя превознести?

Но кончился мой монолог прощальный,

Свой колокол я слышу погребальный,

И я одно скажу вам, господа:

"Друзья мои! Прощайте навсегда!"

1817

Похоронная песнь Мак-Криммона

Перевод С. Петрова

На борт стяг волшебный Мак-Лауда взяли.

Гребцы на местах, корабли на отчале.

Палаш и секира сверкают на воле,

И песню Мак-Криммон завел о недоле:

"Прощайте, утесы в бурунах и пене!

Прощайте, лощины, где бродят олени!

Прощайте же, озеро, речка и поле!

Мак-Криммон сюда не воротится боле.

Прощайте вы, сонные Квиллена тучи

И ясные очи, чьи слезы так жгучи!

Прощайте, о вымыслы бардов! В недоле

Мак-Криммону с вами не свидеться боле.

Мне бэнши стенанием смерть предрекает.

Мой плащ, словно саван, меня облекает.

Но сердце не дрогнет от скорби и боли,

Хоть мне не вернуться на родину боле.

И будут Мак-Криммона слышать стенанья

Все гэлы-изгнанники в миг расставанья.

Отчизна! Прощаюсь с тобой поневоле,

Возврата ж... возврата не будет мне боле.

Не будет во веки веков мне возврата!

Не будет во веки веков мне возврата!

Не будет во веки веков мне возврата!

Мак-Лауд вернется, Мак-Криммон умрет!"

1818

Доналд Кэрд вернулся к нам

Перевод Г. Бена

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Мчитесь, вести, по горам:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Он и пляшет и поет,

Он и лудит и кует,

Пьет с соседом – тот пьянеет,

Льнет к соседке – та добреет;

Ну, а если зол бывает,

Вмиг любого с ног сбивает.

Мчитесь, вести, по горам:

Доналд Кэрд вернулся к нам,

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Мчитесь, вести, по горам:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Ставит он капкан в лесу

На куницу и лису,

Он острогой бьет лосося,

Он стрелою валит лося,

Он знаток повадок птичьих,

Не боится он лесничих,

Гнев судьи ему смешон.

Наконец-то дома он!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Знайте все и здесь и там:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Он умеет славно пить,

Он умеет крепко бить;

По трактирам знает всякий:

Доналд Кэрд опасен в драке;

Даже пьяный – вот поди ты!

Он в седле сидит как влитый.

Прочь с дороги, вождь и лэрд,

Если скачет Доналд Кэрд!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Расскажите всем друзьям:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Эй, хозяин, запирай

Понадежнее сарай,

И коровник, и овчарню,

И конюшню, и свинарню;

Да не доверяй запорам,

А дозором под забором

Сам ходи ночной порой:

Доналд Кэрд пришел домой!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Будет худо богачам:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Удальцу не повезло:

Он попался, как назло.

Но не струсил парень ловкий,

Увернулся от веревки.

И теперь он снова дома.

Стерегите, скопидомы,

Скот и птицу по ночам:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Доналд Кэрд вернулся к нам!

Не болтайте приставам:

Доналд Кэрд вернулся к нам!

1818

Прощание с музой

Перевод Г. Шмакова

Прощай, королева! Не ты ль вечерами

В седые дубравы манила меня,

Где в полном безмолвье я слушал часами,

Как шепчутся кроны, листвою звеня?

Прощай! Унеси эти скорбные звуки,

Лиши меня арфы своей золотой!

Любовник, изведавший горечь разлуки,

Поймет эту боль расставанья с тобой.

В часы, когда горе мне сердце сжимало

И бременем тяжким ложилось на грудь,

Слабеющий дух ты одна врачевала,

Сулила мне торный и радостный путь.

А ныне стремнина годов чередою

Уносит друзей в непроглядную ночь,

И стынет душа, словно птица зимою,

И ты ей, о муза, бессильна помочь.

Твоим наставленьям прилежно внимая,

О рыцаре мертвом я песни слагал.

Как тщетно невеста его молодая

К холодным губам подносила фиал!

Не так ли ты тщетно даришь вдохновенье

Беззвучным устам, на которых – печать?

Певец твой устал от мирского волненья.

Прощай! Он свиданья не станет искать.

1822

Островитянка

Перевод Г. Усовой

Островитянка! Со скалы

Ты видишь в бурных водах челн?

Зачем, взлетая на валы,

Он борется с напором волн?

То клонится от ветра он,

То исчезает за волной,

То парус в пену погружен...

Здесь, дева, ищет он покой!

Островитянка! В бурной мгле

Над морем чайка чуть видна.

Сквозь тучи грозные к скале

Летит бестрепетно она.

Но что ее туда влечет,

Где вал безумствует морской,

Где вспененный прибой ревет?..

О дева, в нем – ее покой!

Я, бесприютный, словно челн,

Стремлюсь к тебе в ненастной мгле,

Стремлюсь к тебе сквозь пену волн,

Как чайка к ледяной скале.

Ты скал суровых холодней,

Бездушней глубины морской...

В любви иль гибели своей,

О дева, я найду покой!

1822 

"Идем мы с войны"

Перевод Г. Усовой

Идем мы с войны,

Из дальней страны,

Былые рабы барабана;

Прощайте навек,

Поход и набег,

Победы, сраженья и раны.

Кто болен, кто хром...

Но в руки возьмем

Работу забытую, братцы.

Тот был дураком,

Кто бросил свой дом,

Чтоб с доном Испанцем подраться.

За дело, жнецы,

И вы, кузнецы,

Работайте, сил не жалея.

Ткачи будут ткать,

И станут опять

Детишек учить грамотеи.

1830 

"Закат окрасил гладь озер"

Перевод Г. Бена

Закат окрасил гладь озер

И горные хребты,

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Медвежатник
Медвежатник

Алая роза и записка с пожеланием удачного сыска — вот и все, что извлекают из очередного взломанного сейфа московские сыщики. Медвежатник дерзок, изобретателен и неуловим. Генерал Аристов — сам сыщик от бога — пустил по его следу своих лучших агентов. Но взломщик легко уходит из хитроумных ловушек и продолжает «щелкать» сейфы как орешки. Наконец удача улабнулась сыщикам: арестована и помещена в тюрьму возлюбленная и сообщница медвежатника. Генерал понимает, что в конце концов тюрьма — это огромный сейф. Вот здесь и будут ждать взломщика его люди.

Евгений Евгеньевич Сухов , Евгений Николаевич Кукаркин , Евгений Сухов , Елена Михайловна Шевченко , Мария Станиславовна Пастухова , Николай Николаевич Шпанов

Приключения / Боевик / Детективы / Классический детектив / Криминальный детектив / История / Боевики
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное