Разочарованный странник

Поезд пришёл в Киев ранним утром и первым делом я отправился в Киево-Печерскую Лавру, чтобы поклониться преподобным отцам в пещерах. Но пещеры для посещения были ещё закрыты. Дождавшись открытия пещер, я, как обычно, предъявил свой студенческий билет и меня пропустили бесплатно. Кроме меня никаких посетителей в такое время не было, и я бродил по пещерам совершенно один. Это, конечно, особое ощущение, когда ты находишься один в темноте подземелья среди мощей святых угодников. Подойдя к гробу какого-нибудь святого, я читал на иконе, помещённой над ракой, имя этого святого, крестился и прикладывался, положив на мощи изготовленный нательный крестик, прося благословение. И так я не торопясь продвигался по пещерам, прикладываясь к каждому из преподобных – никого ведь вокруг нет. Вдруг из темноты пещеры навстречу мне появились два силуэта. Один из них был милиционер, который спросил меня:

– Здравствуйте, что вы здесь делаете, ваши документы?

– Здравствуйте, я осматриваю пещеры, я художник, только что приехал из Москвы и вот решил посетить пещеры Лавры, – ответил я.

Милиционер взял мой паспорт, затем посветил фонариком в студенческий билет, вернул мне документы, козырнул и вместе со своим провожатым скрылся в глубине пещер.

Из Лавры я направился во Владимирский собор, определив маршрут по карте города, приобретённой в киоске вокзала. В храме читались часы перед началом литургии и шла исповедь. Войдя в храм, я стоял у входа в полном восторге глядя на Васнецовский шедевр в алтарной апсиде – Богородицу с Младенцем. Божественный младенец в Её руках как бы обнимал каждого входящего в храм, а входящий уже с порога ощущал себя в Его объятиях. Мне даже не верилось, что всё это я вижу наяву, а не во сне. Я ходил по храму и рассматривал с детства знакомые настенные росписи работы Нестерова, Врубеля, Котарбинского, Сведомского и конечно же Виктора Васнецова.

Тут из боковой двери алтаря вышла старая монахиня и направилась было к свечной лавке. Но я подошёл к ней и остановил своим вопросом: как бы мне освятить крестик? Она молча взяла у меня крестик и пошла обратно в алтарь той же дверью, а я остался ожидать у ограды солеи. Литургия уже давно началась, я стоял и молился вместе со всеми, слушая пение хора и восхищаясь храмовой живописью. Минут через пятнадцать монахиня вышла из алтаря с блюдцем в руке, на котором лежал мокрый крестик – освятили. И я тут же надел его на себя с тем, чтобы, надев его в Киеве во Владимирском соборе, уже никогда больше его не снимать. Так было задумано…

Земное и небесное.

И вот настало время, когда я решился написать свою первую икону – это была копия с Одигитрии Смоленской XV века.

В детстве я прочитал в письмах И.Е. Репина фразу: «Копию напишешь, академию пройдёшь». И эта фраза стала моим девизом. Ещё будучи пятнадцатилетним школьником, я много копировал с репродукций, которые публиковались в журнале «Огонёк». У меня была большая подборка этих репродукций и я копировал старых мастеров. При этом я сам изготавливал деревянные подрамники, натягивал на них кусок простыни, грунтовал и писал картины. Мама иногда бранила меня за то, что я все простыни изорвал на полотна для картин.

Так как всё моё детство было связано с рисованием, то после 8-го класса родители хотели определить меня в художественную школу-интернат. Но почему-то меня не приняли. Возможно потому, что вместо учебных постановочных натюрмортов я предоставил приёмной комиссии полноценные копии картин Рафаэля, Франса Хальса, Рубенса, Репина, Крамского, написанные масляными красками на холстах. Кто-то из родителей поступающих детей даже предложил моей маме, сопровождавшей меня, продать ему эти картины. Но она отказалась. Так же и в этом случае – я решил написать копию иконы, чтобы «пройти академию».

Основой для иконы послужила обычная разделочная доска, купленная мной в хозяйственном магазине, в которой Дмитрий ловко вырезал ковчег (одно слово – маэстро!) В качестве паволоки я наклеил какую-то марлю и по раздобытому рецепту приготовил из мела левкас. Это был мой первый опыт подготовки доски под иконопись, как и сам процесс иконописания.

По совету моего друга Сергея Васильевича я решил поехать в Троице-Сергиеву лавру с тем, чтобы показать свою работу лаврскому иконописцу архимандриту Николаю (Самсонову) и испросить его благословения писать иконы.

Было время середины Великого поста, суббота. В Лавру я приехал рано, часов в шесть утра. Сразу пошёл в Троицкий собор, чтобы поклониться преподобному Сергию. Одет я был в длинное почти до пят темно-коричневое пальто, на голове черная вязаная шапка в виде скуфьи (внутри, там, где лоб, белыми нитками мною был вышит крестик), брезентовая сумка через плечо в которой лежала икона, худосочный, в очках и с жиденькой юношеской бородкой. В общем, этакий очкарик Алёша Карамазов. Подошёл я к будке дежурного у монастырских ворот возле Трапезного храма. Спрашиваю:

– Доброе утро! Скажите, пожалуйста, а как бы мне увидеться с архимандритом Николаем, иконописцем?

– С архимандритом Николаем?.., – протянул дежурный.