Читаем Разорвать порочный круг (СИ) полностью

Слова Уолдера ранили, вскрывали только начавшие затягиваться раны, и хотелось отомстить ему за это. Однако делать с ним что-то самой было боязно, и Хранительница Севера, почувствовав свое бессилие и постепенно оробев перед стариком, начала искать помощи у Рамси. Она обернулась к нему и, прося, произнесла:

— Я хочу, чтобы ты стер улыбку с его лица.

Он несколько раз быстро моргнул, кинул трудночитаемый взгляд на Сансу, а потом перевел не предвещающий ничего хорошего взор на лорда Переправы. Бастард снова заморгал и, на мгновение приподняв один уголок губ в кривой полуулыбке, вступил в игру, обращаясь к пленнику пугающе спокойным голосом:

— Уолдер, ты ведь согласишься со мной, что я, являясь мужем этой леди, не могу отказать ей в столь незначительной просьбе. Уверен, ты понимаешь о чем я.

Рамси с равнодушным выражением лица посмотрел на старика, затем наигранно улыбнулся и, взяв со стола нож, опустил взгляд своих голубых глаз на острое лезвие клинка. В следующую секунду бастард резко вскинул взор на следящего за каждым его движением Уолдера, растянул губы в подобие улыбки, что даже близко не коснулась его глаз, поднялся со стула и, ни на миг не прекращая ухмыляться, зашагал к Фрею, на ходу нарочито покручивая в руке ножом. Он остановился перед лордом и, окинув того взглядом, что ни разу не задержался на одном месте, проговорил:

— Что бы мне с тобой сделать? — Болтон смотрел на Фрея, словно ожидал от старика ответа. Его ярко-голубые с нездоровым блеском и расширившимися зрачками глаза встретились с напуганными карими. — Придумал!

Рамси с безумным видом вскинул вверх распростертые руки и, неожиданно хлопнув открытой ладонью по груди Фрея, с безудержным ликованием в голосе сказал:

— Жди меня здесь.

После этих слов Болтон с самой невинной улыбкой сумасшедшего медленно попятился назад, отступая от обреченного на муки пленника и не спуская с него лихорадочного взгляда синих глаз. Бастард дошел так практически до самого стола, а затем, повернувшись к Фрею боком, поднял руку с ножом и поднес поперечной стороной к пламени свечи. Он неторопливо водил лезвием клинка сквозь огонь, равномерно нагревая по всей длине. Когда же посчитал, что нож уже готов к дальнейшему применению, то обратил безучастный взгляд своих холодных глаз к лорду Переправы и, усмехнувшись краешком губ, направился к нему.

Подойдя вплотную к задергавшемуся в панике старику, бастард задумчиво посмотрел в сторону и заговорил, будто обращаясь к пустоте:

— Девяносто лет… Каково это - всю жизнь целовать чужой зад? Ты ведь сюда и сейчас за этим приехал? — издевательским тоном сказал Рамси и, повернув голову к Уолдеру, продолжил: — Давай внесем разнообразия? Поцелуем что-нибудь другое? Отдадим дань уважения своим союзникам?

Он схватил рукой тонкие жиденькие волосы старого лорда и, удерживая его голову на месте, поднес к лицу раскаленный нож.

— Целуй.

В широко распахнутых глазах старика отразился ужас. Он попытался отвернуть лицо в сторону, однако потерпел неудачу и теперь дрожал всем телом, завороженно глядя на клинок.

— Впервой? Ничего, я помогу, — со смешком произнес Рамси и с силой прижал широкую сторону ножа к губам Фрея. Старик, не имея возможности разомкнуть губы и закричать, замычал от ослепляющей боли, забился в сковавших его веревках, из его выпученных и возведенных к потолку глаз потекли слезы. Бастард же с неистовством вжимал металл в губы Фрея, даже не думая останавливаться, и по подземелью начал распространяться запах горелой человеческой плоти.

— Хватит! — вскричала, не выдержав, Санса.

Бастард услышал ее просьбу, отдернул нож от губ Фрея, вырывая вместе с прилипшей к лезвию кожей истошный крик боли, и обернулся к ней.

Взгляд Хранительницы Севера невольно обратился к пленнику, и она, потрясенная, замерла, наблюдая за тем, как с неестественно красных, опухших остатков губ Фрея маленькими капельками стекала по подбородку алая кровь. Белое словно снег лицо старика было искажено в гримасе боли, а глаза зажмурены. Он тяжело дышал и обессиленно обвис на массивном деревянном кресте.

Она медленно моргнула, отгоняя наваждение, и, чуть успокоившись, ровным, недрогнувшим голосом произнесла:

— Я хочу, чтобы он был в сознании.

Рамси внимательно посмотрел ей в глаза, извинительно улыбнулся и, повернув голову к Фрею, сказал в приказном тоне:

— Поблагодари леди Сансу за ее доброту.

Фрей измученно приоткрыл глаза и с ненавистью посмотрел на Волчицу. Его неповиновение не осталось незамеченным, и Рамси, одним махом преодолев разделявшее их расстояние, приставил еще не полностью остывший нож к щеке лорда, слегка прокалывая кожу.

— Сейчас же поблагодари леди Сансу или пожалеешь об этом, - с возмущением и угрозой в голосе проговорил Болтон.

Лорд Переправы всхлипнул, затрясся всем телом и, попробовав разомкнуть губы, изошелся в полувое-полувсхрипе боли. Превозмогая боль, он поднял затуманенный взгляд своих глаз к лицу бастарда и умоляюще на него посмотрел. Последний же выглядел нисколько не обеспокоенным мучениями старика и взирал на него с безразличием, будто говоря: “Я жду”.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература