Разорвать порочный круг (СИ)

— Нам нужно выезжать. Нет времени на промедления, — он на пару мгновений замолчал, а потом, не отводя от Давоса глаз, продолжил. — Моя сестра в опасности.

Негласный советник бастарда Старка пристально посмотрел на него и кивнул головой, произнося:

— Выдвигаемся завтра?

Было видно, как Джон колебался, глядя на письмо в своих руках. Если он покинет Стену, то вороны не смогут доставить ему писем, что несказанно расстраивало. Однако не будет ничего более радостного, чем поговорить с сестрою в живую, увидеть ее воочию, пройтись с нею по Богороще Винтерфелла… А чтобы эти мечты сбылись, придется приложить много усилий, и Сноу, все же решившись на принятие активных действий, посмотрел на Сиворта и сказал:

— Да.

Его сомнения не остались незамеченными ни Давосом, ни Тормундом, ни Эддом, что, проникшись симпатией к Сноу, решил успокоить того и вселить в него уверенность в правильности его действий. Не хотелось, чтобы собрата друга что-то сдерживало и тянуло сюда, обратно на Стену, отвлекая от цели перед ним. И понимающий тревоги Джона Эддисон сказал:

— Не переживай из-за писем. Я сохраню их для тебя и при первой же возможности передам тебе.

Бывший лорд Главнокомандующий с изумлением и благодарностью посмотрел на своего преемника и мягко произнес, с теплотой в карих глазах глядя на него:

— Спасибо, Эдд.

Эддисон искренне улыбнулся ему и кивнул, радуясь тому, что мог быть полезен. Джон же посерьезнел в лице и, посмотрев на Давоса с Тормундом, произнес:

— Тогда выдвигаемся завтра.

○○○○○○○○○○

Первое, что ощутила приходящая в себя Санса, была боль в руке. Затем к ней прибавились сухость во рту, боль в простуженном горле и общая слабость. Девушка открыла глаза и рассредоточено посмотрела перед собой, отходя от дурмана и вспоминая, как она здесь оказалась. Не сразу ей удалось припомнить, что она на корабле и в эту каюту привел ее Болтон.

Волчица приподнялась в постели и прислонилась спиной к изголовью кровати. Все тело ломило и знобило от жара, а голова была, словно свинцом налитая. И Санса, подложив себе под спину подушки и улегшись на них, прикрыла глаза, не в силах заставить себя встать с постели. Она некоторое время просто лежала, ни о чем не думая и греясь в меховых одеялах.

Вскоре Хранительница Севера снова приоткрыла глаза и посмотрела на свою пораненную, а сейчас перебинтованную руку. Она попробовала подвигать пальцами и в тот час же сморщилась, открыв рот в беззвучном стоне. Конечно, не было уже той сильной жгучей боли, однако вместо нее все же присутствовала тупая и менее интенсивная, а при попытке пошевелить рукой появлялось неприятное тянущее ощущение, будто если продолжить сгибать пальцы, то они разорвутся на две части. Прекращая любые движения левой кистью, Санса, придерживая раненную руку здоровой, поднесла ее поближе к лицу и всмотрелась в наложенные бинты. Крови на повязке видно не было, и дочь Старка замерла, неосознанно поглаживая правой руку израненную и аккуратно проводя пальцами по местам, где скрывались под бинтами порезы. На что они похожи? Заживу ли? Она надеялась, что да.

Санса осторожно прижала руку к своему боку и тихо всхлипнула, наполняясь жалостью к самой себе и желая хоть в чем-то найти комфорт, которого ей сейчас хотелось больше всего на свете. Она представляла, как бы было хорошо, если бы ее мама была жива и находилась здесь, рядом с ней. Она бы утешила свою дочь, пожалела, позаботилась о ней. Кейтилин села бы возле ее постели и гладила бы ее по волосам, рукам, говорила бы успокаивающие слова, старалась бы отвлечь дочку от горя и поднять ей настроение. К сожалению, мама уже более двух лет, как была мертва.

У Волчицы вырвался еще один всхлип, и она, поднеся руку к лицу, смахнула начинающие устилать глаза слезы. Лишь сейчас, оказавшись в погруженных в полумрак и тишину покоях, пребывая в разбитом состоянии и не имея никого, кто мог бы ее утешить, она почувствовала себя по-настоящему одинокой и несчастной. Желание разрыдаться в голос было столь сильным и заманчивым, что Санса дала себе волю и, натянув сверху на себя меховое одеяло, уткнулась в него лицом, приглушая всхлипы и утирая слезы мехом. Она не пыталась себя остановить или сдержать, просто чувствовала, что сейчас для нее было жизненно необходимым выплакаться, выплеснуть наружу накопившиеся внутри переживания. И постепенно по началу тихие всхлипы Сансы превратились в бесконтрольную истерику. Иногда казалось, что она начинала успокаиваться и утихать, однако затем вспоминала о чем-то и снова заливалась слезами.