Разрушенная

В голове у меня что-то щелкает. Погоди, подумай. Слишком много странного накопилось. Много лет назад она подкрашивала волосы под цвет моих, словно подчеркивала нашу связь; теперь она старается делать так снова. Плюс ее странная реакция на изменение моей даты рождения. И отсутствие моих фотографий самого раннего возраста.

Ужин кажется мне безвкусным; я кладу вилку.

– Ты в порядке, Райли? – спрашивает Элли, и я чувствую, что остальные смотрят на меня, но не отвечаю.

Дни рождения. Доктор Лизандер рассказала: анализ клеток подтвердил, что мне не исполнилось шестнадцати, когда я стала Зачищенной, но если я родилась в ноябре, то мне уже шел семнадцатый. Она говорила, что я Джейн Доу, неизвестная, не поддающаяся идентификации по анализу ДНК. В глазах у нее читалось при этом сомнение, не то чтобы она лгала, просто сама не могла поверить в такое. В то, что никто не знает, кто я на самом деле. Она говорила… Нет. Она говорила, что я могу оказаться ребенком, рожденным в подпольных условиях.

– Райли? – До меня доносится зовущий голос, но он так далек, еле слышен.

Что сказала Астрид в тот день? Только совершенно точно? Я закрываю глаза, двигаясь назад во времени, меня закручивает, и вот я уже в другом месте. Темный коридор, я сижу скорчившись. Поглощена игрой, которая вдруг пошла не так, стараюсь в точности услышать ее слова…

Не пора ли рассказать ему правду? Что его бесценная дочка вовсе не его; что ты даже не знаешь, чья она.

Все погружается во тьму.

Глава 19

Постепенно на смену небытию приходят голоса и холодный пол.

– Лю… Райли. – Голос Стеллы.

Открываю глаза. Она обнимает меня и гладит по голове.

Я смотрю ей в глаза.

– Кто я?

– Должно быть, ты ударилась головой, – говорит Стелла и взглядом посылает мне сигнал тревоги.

Появляется Стеф. Держит в руках мои очки.

– Одна линза выпала, – сообщает она.

Закрываю глаза. Стеф видела; она должна была заметить, что глаза у меня в действительности зеленые, что очки – для маскировки.

Кто я такая? Ты даже не знаешь, чья она.

Стелла помогает мне подняться.

– Сейчас же в постель, – приказывает она. – Я их починила. Линза стала на место.

Стеф протягивает мне очки, беру их и надеваю. Стеф задумчиво переводит взгляд с меня на Стеллу.

Элли бежит впереди нас и придерживает открытую дверь. Я пытаюсь отстранить Стеллу, идти самостоятельно, но голова кружится и болит. Быть может, я действительно ударилась, когда упала? Когда потеряла сознание.

Стелла провожает меня до кровати; возле нас крутится Элли.

– Все нормально, Элли. Можешь идти, – говорит Стелла. Неуверенно глядя на нас, Элли выходит, закрывает за собою дверь. Щелкает замок.

Во взгляде Стеллы что-то похожее на страх.

– Ты мне не мать, – говорю я утвердительно.

Она отводит глаза, смотрит в сторону:

– Какая ерунда.

– Выслушай меня. Когда я проходила Зачистку, лордеры сделали клеточный анализ: мне не исполнилось шестнадцати, а это случилось уже после моего так называемого шестнадцатого дня рождения в том ноябре.

– Но анализ мог оказаться неверным…

– Ты сильно испугалась в тот день, когда я возразила, что у меня день рождения уже не в ноябре. У тебя нет моих младенческих снимков. И в тот день, на мое десятилетие, когда я подслушивала тебя и Астрид…

– Ты это помнишь? – Она широко раскрывает глаза.

– Астрид сказала, ты даже не знаешь, чья я. Тогда я решила: она имеет в виду, что папа не мой отец, но это только половина правды, не так ли? Ты тоже не моя мать. Признайся!

Румянец сходит с ее лица. Она в отчаянии смотрит мне в глаза.

– Я во всех отношениях могу считаться твоей матерью. Я тебя всегда любила, Люси.

– Нет! Во всех отношениях, кроме одного. Скажи мне правду. Скажи сейчас же!

– Ты должна отдохнуть. Похоже, у тебя сотрясение мозга.

– Не буду. Скажи, откуда я взялась! Я имею право знать.

Стелла дрожит, лицо ее искажается:

– Я твоя мать. Я. – Она прячет слезы и кое-что еще… правду.

Какая-то часть меня рвется успокоить, положить ладонь на ее руки, но нет. Она должна взглянуть правде в глаза. Неужели здесь такая страшная тайна, что она не может даже говорить о ней?

– Между нами все кончено, если ты не расскажешь, – говорю я и отворачиваюсь к стене.

Время идет. Несколько минут или больше? Рука касается моего плеча, затем исчезает.

– Хорошо, – произносит она усталым голосом. – Я расскажу тебе. Это грустная история.

Поворачиваюсь, сажусь на кровати.

– Я слушаю.

Некоторое время Стелла молчит, собирается с духом, потом кивает:

– Так вот. Твой папа и я хотели детей. Отчаянно хотели. Но всякий раз, забеременев, я теряла ребенка. Иногда носила дитя несколько месяцев, иногда дольше. Не знаю, почему так получалось; доктора не могли объяснить. Потом, наконец, это случилось: я снова забеременела. Но на этот раз никому не сказала, даже твоему папе. Тем временем он уехал; мы не ладили. – Она замолкает, кусает губы.

– И?