Разрушенная

Он остается. Я ем сэндвич, несколько раз смеюсь над его шутками и изо всех сил стараюсь поменьше на него смотреть. Неужели это все происходит на самом деле? Бен здесь. Эйден нашел его, он цел и невредим, ему ничто не угрожает.

В дверь стучат, и в комнату заглядывает Эйден.

– Привет. Ничего, если мы войдем?

Я только киваю. Они входят, и Флоренс выразительно смотрит на Бена. Он закатывает глаза и поднимается.

– Ладно, я тогда пойду. Увидимся завтра, да?

– Надеюсь.

Бен выходит, и я слышу, как он, еще не закрыв за собой дверь, заговаривает с кем-то в коридоре.

Неужели там на самом деле кто-то стоял и ждал его?

– Вы что, постоянно держите его под наблюдением? Все время?

Эйден пожимает плечами и смотрит на Флоренс:

– Мисс Осторожность считает, что так нужно.

Она тут же бросается в контратаку:

– Мы ведь не знаем толком, что у него на уме, разве не так? Допускаю, что он и сам этого не знает. И пока не выясним, что с ним сделали, эта мера совсем не лишняя.

– Ты слишком осторожничаешь. И с Беном, и со всем остальным. А сейчас нам нужно обнародовать имеющиеся доказательства. Вместе с показаниями Кайлы…

– Показаниями? – вмешиваюсь я. – Можно поподробнее?

– Когда есть такая возможность, мы записываем рассказы свидетелей, чтобы иметь достоверные сообщения очевидцев о злодеяниях лордеров, – объясняет Флоренс.

– Записываете?

– От тебя требуется одно: рассказать свою историю на камеру. Просто рассказать, как рассказывала нам, – добавляет Эйден. – Потом, когда мы все обнародуем, – если до этого когда-нибудь дойдет, – он бросает многозначительный взгляд на Флоренс, – твои показания станут как бы частью обвинения.

– Дойдет, – говорит она. – Но чтобы в нас не сомневались, чтобы нам верили, мы должны точно знать, что все свидетельства достоверны. «Он сказал» или «она сказала» – этого недостаточно. Все утверждения должны быть подкреплены доказательствами – слухи здесь не сработают.

Но лордерам, должно быть, известно, насколько близко мы подошли к обнародованию собранных показаний, – в противном случае они бы не стали организовывать эту кибератаку. О существовании веб-сайта им было известно давным-давно. Почему же они встревожились именно сейчас? Должно быть, понимают, чем рискуют. Вот почему нам так важно их опередить.

Флоренс смотрит на меня.

– Пока достаточно и этого. – Тон такой, словно дальше должно последовать что-то вроде «ну не перед детьми же, Эйден». Хочу возмутиться, но вспоминаю, что узнала о ее отце, и сдерживаюсь.

– Готова сделать это прямо сейчас? – обращается ко мне Эйден. – Мы всегда стараемся записать показания при первой возможности.

– На пленку?

– Так лучше всего.

Я сглатываю, предстоящая запись меня пугает, но показать страх перед лицом Флоренс не могу.

– Почему бы и нет? Они и без того охотятся за мной; одной причиной меньше, одной больше – значения не имеет.

– Вот это настрой, – говорит Флоренс. Не успеваю я подумать, как выглядят мои волосы после многочасового пребывания в тайнике, а она устанавливает на столе штатив с камерой. – Дай знать, когда будешь готова. Назови себя и расскажи, что видела. – Она нажимает кнопку, и на камере загорается зеленый «глазок».

– Как мне представиться?

Флоренс раздраженно фыркает и останавливает запись:

– Большой выбор?

– Ну, вообще-то…

– Пусть будет Кайла, – говорит Эйден.

– Ладно, – соглашаюсь я. Имя как имя, не хуже других. Флоренс снова включает запись. Я смотрю в камеру и говорю, что меня зовут Кайла Дэвис, что я была в Камбрии и видела там детский приют для сирот. Говорю, что такого необычного в этих детях, и показываю фотографии с моей камеры.

Флоренс останавливает запись и выключает камеру.

– Этого достаточно. Я все проверю и дам тебе знать завтра. – Она забирает камеру и штатив и выходит из комнаты. Мы остаемся одни.

– Извини. Фло могла бы быть и повежливей. Спасибо, что согласилась. Знаю, тебе было трудно.

– Все в порядке, – отмахиваюсь я, хотя и понимаю, какое это безумие – сказать то, что заведомо не понравится лордерам, да еще и позволить кому-то записать это. – Возможно, я поднимусь на несколько позиций в их списке разыскиваемых, ну и что с того? В любом случае я уже в нем есть.

– Верно.

– Хочу поблагодарить тебя за то, что нашел Бена.

Эйден неловко пожимает плечами.

– Это самое меньшее, что я мог сделать. Всегда чувствовал себя виноватым в том, что он натворил.

– Ты ни в чем не виноват, – возражаю я. – Если вина и лежит на ком-то, то только на мне. – Или Нико, добавляю про себя, но Эйден не знает про Нико. Вздыхаю. Я о многом не сказала Эйдену. А должна? Для ПБВ было бы, конечно, ценно признание Стеллы в том, что ее мать, лордер, стояла за убийствами. Но, во-первых, я обещала никому об этом не рассказывать, а во-вторых, у меня нет никакого подтверждения, без которого, как говорит Флоренс, любые показания есть лишь слухи.

– У тебя такой вид, будто ты где-то за тысячу миль отсюда.

– Извини.

– Нам нужно поговорить еще кое о чем.

– О чем же?