Разрушенный альфа

Она уверена, что на этот раз оттолкнула его навсегда, и он не будет появляться в случайных местах и водить ее по модным ресторанам, в которых ей нечего делать.

Все это было ошибкой. Глупая ошибка на два дня, из-за которой она спряталась под одеялом, потому что она даже не может показать кому-то руки, не сломавшись.

Итак, она остается под одеялом, закрывает глаза и погружается в сон.

В любом случае, ей больше нечем заняться в ближайшие пару дней.

Она просто останется в постели, где ничто и никто не сможет причинить ей боль.

ГЛАВА 17

КОУЛ

Он не остается в стороне надолго.

Он не смог бы, даже если бы захотел.

Соль ее слез была такой сильной и ужасной, что чуть не поставила его на колени.

Он почувствовал не ее страх. Это была чистая тоска, кислая и диссонирующая с ее восхитительным, вызывающим привыкание ароматом.

Что-то было не так, что-то так сильно взволновало ее, что это заставило ее вырваться из его рук и нервно одернуть рукава.

Это уже второй раз, когда он застает ее за этим занятием.

Она сказала ему уйти.

Он увидел, как перед ее глазами образовались стены, почувствовал лед, который ожесточил ее сердце даже после того, как она нашла в нем разрядку.

Как будто он мог когда-нибудь по-настоящему бросить ее после этого.

В первый раз, когда он почувствовал ее запах, он был в полной заднице.

Но теперь, попробовав ее на вкус, увидев свет, наполнивший ее глаза, когда она тонула в удовольствии, он привязан к ней.

Но он неохотно уезжает из ее хижины, зная, что у него все еще есть дела, которыми нужно заняться.

***

— Ты не хорошо проведешь время, Джон, — объявляет он, обходя мужчину, привязанного к стулу. — Особенно после того, как у меня была такая дерьмовая ночь.

Джон, дурно пахнущий Альфа, хнычет сквозь кляп.

Старая скотобойня вполне подходит для его кончины, поскольку он обращался со своими собственными дочерьми как со скотом.

Коулу нравится, когда они узнают его. Когда они вспоминают его по зданию суда, думая, что их преступления сошли им с рук только потому, что у них были связи с судьей.

Система правосудия потерпела крах, потому что заговорил банковский счет Джона.

И теперь он здесь, перед Коулом, связанный и с кляпом во рту после быстрой двадцатиминутной поездки.

— Ты даже не заметил маячок на своей машине, — смеется Коул, когда глаза Джона расширяются. — Я не понимаю. Разве тебе не следует больше осознавать себя? Конечно, ты вышел сухим из воды, но разве ты не думал, что на твоей спине все еще будет мишень? Что люди все еще обращают внимание?

Хныканье, слезы и стоны вырываются у Джона.

— У меня была чертовски плохая ночь, — продолжает Коул. — И ты единственный, с кем я могу об этом поговорить, к сожалению.

Он вытаскивает пистолет из кармана куртки и целится в воняющего гнилью Альфу.

— Он даже не взведен, — упрекает Коул, когда крики Джона эхом отражаются от плохо освещенных стен бойни. — Ради всего святого, это не так серьезно.

Он повторяет слова, которые, как он знает, Джон сказал своим дочерям. Судя по стенограммам в зале суда, слова, которые не выходили у него из головы еще долго после того, как судья отпустил его. Суровое наказание запятнало бы репутацию этого человека, хотя, по-видимому, он был всего лишь выдающимся гражданином.

Джон узнает эту фразу, и крупные слезы катятся по его морщинистому, впалому лицу.

Затем пистолет взводится с щелчком, и старший Альфа скулит.

— Видишь, теперь это серьезно, — бормочет Коул. — Теперь ты можешь умереть.

Обычно Коул смеялся. Он наслаждался приливом адреналина, зная, что делает то, что не смогли сделать другие.

Он не может вернуть мертвых, но, по крайней мере, он может отомстить за них.

Но все, о чем он может думать, это Бриана и о том, что Джон просто тратит его гребаное время.

Что заставило его Омегу так внезапно отстраниться? Что придало ее запаху кисловатый оттенок?

— Мне нужен совет, — признается Коул. — Только быстро.

Он опускается на колени перед мужчиной постарше, держа пистолет направленным на него. — Подумай хорошенько об этом, Джон, — шепчет он.

Налитые кровью мутно-карие глаза встречаются с его взглядом.

— Должен ли я дать ей пространство? — Спрашивает он, направляя дуло себе в висок. — Ты думаешь, ей нужно время вдали от меня, чтобы она могла осознать, что мы созданы друг для друга? Делает ли отсутствие сердце более любящим и все такое прочее дерьмо?

Джон часто моргает и хнычет.

— Было бы лучше просто оставить ее в покое, Джон? Ты думаешь, это правильно? Хм?

Всхлипы становятся громче, и Джон умоляюще смотрит на него, отчаянно желая остаться в живых.

— Отвечай мне, ты, гребаный имбецил, — рычит Коул, приставляя дуло к виску Джона.

Джон плачет, затем быстро кивает, из-за кляпа у него раздается восторженное «мммм».

— Тогда да. Оставить ее в покое?

Еще более громкие мммм.

Коул улыбается и встает, направляя дуло в лоб Джона.

— Спасибо. Я знал, что должен поступить противоположно тому, что ты мне сказал.

Затем он нажимает на спусковой крючок.

***