Разрушитель клинка

Дом поднял подбородок.

– В Варде бесчинствует дракон.

Глава 21 Усни, и тебе приснится смерть

– Домакриан —

Опасность в виде дракона черной тучей нависла над их головами, словно это был сам монстр.

Колонна оставила позади выжженый кратер, ропот пробежал по военному отряду Осковко. Солдаты одновременно и боялись, и радовались перспективе встречи с драконом. Чего нельзя было сказать о большинстве Соратников, и только Сигилла, похоже, горела желанием испробовать свой топор против драконьего огня.

– Что ты знаешь о них? – спросила Сораса, пока они ехали дальше. Ее голос был достаточно низким, чтобы затеряться среди топота копыт и пустой болтовни. В глазах амхара светилось редкое беспокойство, а темные брови были сведены вместе.

Дом медлил с ответом и бросил взгляд на Корэйн. На ее плечах и так лежала тяжелая ноша, ему не хотелось взваливать на них еще и возможную встречу с драконом. К счастью, она была занята разговором с Чарли, они склонились над какими-то каракулями на пергаменте.

Амхара проследила за его взглядом.

– Если не хочешь говорить, пусть. Но если ты умрешь, не рассказав мне, как победить дракона, держу пари, что тоже долго не протяну. А мне бы этого очень не хотелось.

Дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы бессмертного, он боролся с улыбкой и старался сохранять хмурый вид.

– На этот раз ты переоценила меня, амхара, – пробубнил он. – Я не присутствовал при смерти последнего дракона.

– Бесполезный бессмертный, – отругала его она, но оскорбление не причиняло боль, во взгляде не было и следа злости.

Его горло сжалось.

– Однако я помню то время. – В медных глазах вспыхнул огонь.

– Тварь пала около трехсот лет назад и унесла с собой многих бессмертных. Часть сгорели, кому-то переломали кости, кого-то раздавили. – Каждое слово ощущалось как крошечный порез, более глубокий, чем шрамы на его лице. – Я не знаю, какой конец постиг моих родителей, но знаю, что они не выжили. Лорд Траям и принцесса Катриона, затерянные среди скал и моря.

Сораса лишь не моргая смотрела на него своими тигриными глазами.

– Сейчас я едва могу вспомнить их лица, – прошептал он, его голос затих. «Седые волосы, зеленые глаза. Молочно-белая кожа. Его меч. Ее лук. Вернулись лишь их мантии, сгоревшие почти дотла».

Но эта старая рана давно зажила. Жить с ней было гораздо легче, чем с другими.

– Я помню, как вернулись воины, их возглавляла правительница Айоны. Я был ребенком, и Изибель взяла меня к себе, чтобы вырастить сына своей сестры как своего собственного. – Теперь печаль сменилась гневом. Когда-то его тетя умела обращаться с мечом, но не теперь. И ее трусость могла обречь Вард на гибель.

– Она рассказывала мне истории о том дне. Как двигался дракон. Описывала жар от его пламени. Они перерезали ему крылья, используя стрелы и баллисты, а также осадные приспособления. Любое доступное оружие, чтобы заставить его опуститься вниз, достаточно близко, чтобы вонзить копья в его украшенную драгоценными камнями шкуру и охваченное огнем сердце.

Сораса опустила подбородок.

– Сначала крылья, поняла, – сухо сказала она. Щелкнув языком, амхара заставила лошадь ускориться и поскакала вперед сквозь колонну.

Оставшись один, Дом испытал облегчение. Он был твердо уверен, что убийца не ведала, что делать со страхом и как проявлять сочувствие. По крайней мере, он понимал подобную растерянность.

Бессмертный не сводил глаз с неба и постоянно прислушивался, его внимание было направлено вдаль, так что он едва замечал, как они двигаются дальше в предгорья. Миля за милей пролетали в спокойствии, и страдали лишь его нервы, а не несчастное хрупкое сердце. Погода тоже помогала. В прошлый раз, когда он ехал по этому пути через пышные зеленые леса, наполненные пением птиц, была весна. Теперь же поросшие деревьями холмы были серыми, ветви деревьев напоминали скрюченные пальцы, и только высокие сосны оставались вечнозелеными. Сухие листья хрустели под копытами лошадей, а пронизывающий ветер пах снегом и гнилью. Все было не так, как прежде, и Дом был рад этому.

Но стоило ему ослабить бдительность, как воспоминания вернулись, медленно, но неотвратимо. Фигуры вокруг него менялись, их силуэты двигались. Сораса стала Маригон или Роуэнной, черные волосы – рыжими, бронзовая кожа побелела, коричневая кожа сменилась чешуйчатой пурпурной кольчугой. Место Сигиллы позади него занял лорд Окран из Кейсы, возвышающийся в белых стальных доспехах с орлом на груди, его белая, похожая на полумесяц улыбка сияла на черном лице. Осковко, Чарли, другие трекийские солдаты и наемники – все исчезли. Даже Корэйн, которая и так была очень похожа на своего отца. Вместо ее лица он видел суровое лицо Кортаэля, тонкие губы растянулись в привычной для него мрачной улыбке. Его лицо было таким, каким Дом помнил его не в храме, а дома, в Айоне. До кровопролития, до резни. До того, как его холодное изуродованное тело оставили лежать на земле. Дому захотелось протянуть руку и коснуться руки друга, чтобы проверить, так ли реальны воспоминания, какими кажутся.