Разрушитель миров

Вальтик и Эндри шагали на некотором отдалении от них. Оруженосец выделялся из толпы, превосходя айбалийцев ростом почти на целую голову и отличаясь от них более темным цветом кожи. Не говоря уже о том, что он был одет как северянин: в то время как большинство местных жителей носили свободные туники и головные уборы, чтобы спасаться от жары и солнца, на Эндри по-прежнему были кожаные штаны и туника, а с его плеча ниспадала мантия. Прежде чем завернуть за угол и потерять его из виду, Корэйн встретилась с ним взглядом. Эндри кивнул.

Оказавшись на соседней улице, Корэйн растерянно заморгала. На нее смотрело другое лицо.

Ее собственное.

Портовый квартал был окружен древней кирпичной стеной, в которой насчитывалось с дюжину открытых ворот. В отличие от дамб, кладка понемногу осыпалась по углам. Все остальное ее пространство было заклеено старой бумагой. Заметки, реклама, выцветшие письма на разных языках, хотя в основном здесь виднелись размашистые, изящные буквы айбалийского. С кирпичной стены на них смотрели портреты преступников и беглецов, под именами которых были написаны их прегрешения.

Корэйн не стала утруждать себя чтением многочисленных преступлений, перечисленных под рисунками, изображавшими ее, Дома и Эндри, однако их имена бросались в глаза. КОРЭЙН АН-АМАРАТ. ДОМАКРИАН ИЗ АЙОНЫ. ЭНДРИ ТРЕЛЛАНД. Рядом с ними приютился схематичный набросок, призванный явить миру Сорасу. Ее глаза, выделенные карандашом, были грозны, как ночной кошмар.

– Разыскиваются Галлийской короной, – еле слышно проговорила Сораса, прочитав начертанные над их головами слова. Они сделали несколько шагов вперед, влекомые собственными изображениями, словно корабли, попавшие в водоворот. – За преступления, совершенные против Галланда. Предоставим награду за информацию о преступниках, их поимку или их мертвые тела.

Корэйн провела пальцами по своему нарисованному лицу. Ее губы были слишком тонкими, а челюсть – слишком острой. Изображения Эндри и Дома больше соответствовали действительности. Корэйн подозревала, что Таристан описывал их внешность художникам, а, быть может, рисовал их сам.

Бумага под ее рукой была липкой. Листовка еще не высохла.

– Они совсем свежие, – проговорила она дрожащим голосом.

Изо рта Сорасы вырвалось рычание, за которым последовало ругательство.

– Теперь эти бумажки наклеены на стены каждого портового города в Варде в каждом королевстве, где любят Галланд или боятся его. На нас охотятся в каждом уголке этого мира.

– Причем как люди, так и существа, – пробормотала Корэйн. Не было никакой разницы, кто прижмет острие меча к ее шее – оживший мертвец или дозорный, следующий приказам королевы. Итог будет одинаков: от мира останутся одни лишь руины.

Когда Дом заговорил, его голос звучал тихо и утробно.

– Нам нужно выбираться из этого города.

– Удивительно, но на этот раз я согласна с нашим троллем, – отозвалась Сораса, отрывая плакаты от стены.

Алмасад являлся одним из самых больших портов Долгого моря. Его причалы жались друг к другу, выдаваясь в воду тонкими иглами. Однако стоило зайти внутрь города на пару улиц, как он словно успокаивался; тесные переулки исчезали, и в нем появлялось все больше широких изгибов. Многие дома и здания были обнесены стенами и отгорожены от внешнего мира пальмовыми или кипарисовыми садами. Проспекты не уступали по ширине каналам, тянувшимся под дамбами. Над некоторыми из них имелись навесы – большие полотнища, похожие на паруса. В случае надобности их можно было с помощью веревок растянуть на деревянных каркасах; их прохладная тень манила к себе. Одним словом, архитекторы распланировали улицы так, чтобы горожане смогли как можно легче переносить жару. Увы, по таким тихим кварталам было непросто пройти незамеченным. Особенно если за твою голову назначена награда.

Красная колонна стояла посередине площади. Она была высечена из монолитного куска гранита цвета ржавчины. Эта конструкция имела квадратное основание, но к вершине сужалась в единую точку, напоминая пирамиду. Ее длина составляла более ста футов; на каждой грани был вырублен лик Лашрин – богини солнца и луны, ночи и дня, жизни и смерти.

Они торопливо прошли мимо, подняв капюшоны и опустив лица. Когда мимо них прошагал взвод айбалийских солдат, одетых в шелка и сталь, Сораса провела Корэйн в какое-то подвальное помещение, тянувшееся под многоквартирными домами, напоминавшими детские кубики. Внутри было тускло и задымленно; у Корэйн жгло в глазах, пока они привыкали к освещению.

Когда она снова обрела возможность видеть, то поняла, что они стоят в погребе с земляным полом и таким низким потолком, что Дому приходилось сутулиться. Со всех сторон виднелись двери и узкие арочные проходы, которые вели куда-то во тьму.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказала Корэйн. С потолка свисали сушеные травы и ведерки с растениями, наполнявшие воздух приятным ароматом. Из здания, возвышавшегося над их головами, доносился звук шагов.

Убийца поглядывала на приоткрытую дверь. Ее лицо пересекал один-единственный луч света.