Разрушитель миров

Он вспомнил Торэкеля, в чьих волосах за тысячелетия проступила седина. Он подумал о морщинках, что покрыли тонкой сетью руки его тети и притаились на ее лбу, в уголках глаз и вокруг рта. Те, кто называют видэров бессмертными, просто не способны представить жизнь, которая тянется так много тысячелетий, что не поддается счету, принятому у смертных. Смерть обходит нас стороной, но мы не можем назвать ее незнакомкой.

В этом мире существовала сталь – клинки, которые могли наносить им раны и отнимать их жизни. После бойни у храма, когда на глазах Дома погибло столько его сородичей, он уже не воспринимал бессмертие как должное. Кровь видэров ничем не отличалась от той, что текла в жилах населявших Вард смертных. И пусть мы кажемся неуязвимыми, шрамы на моем лице свидетельствуют об обратном.

– Хорошо, что вас не так много, – тихо проговорила Корэйн.

Дом вздрогнул – не от замешательства, а от удивления.

– Извините, но что вы имеете в виду?

Она откинула упавший на глаза локон.

– Иначе вы бы завоевали весь мир, – прямо ответила она.

– Стать властелинами мира – это желание смертных, – искренне сказал Дом.

Даже когда он был молод, покорение Варда казалось ему глупой затеей. Смертные рождались и увядали, словно летняя пшеница. Королевства появлялись и исчезали с лица земли. Страны, существовавшие в те времена, когда он проживал свою первую сотню лет, обратились в прах и остались в его памяти не более чем блеклыми тенями. Разве есть смысл тянуться за тем, что пропадет до того, как ты успеешь усилить хватку?

Однако о видэрах тоже сохранились предания – некоторые из них сражались на стороне смертных Варда или против них. Ради славы, для развлечения или вовсе без особых причин. Дом не мог представить, чтобы сейчас они решились на что-то подобное. Они могли встать на защиту своих домов в тех редких случаях, когда возникала подобная необходимость, но не более того. Теперь они малодушно прячутся в своих поселениях, ожидая, когда мир обрушится на их головы.

Корэйн вглядывалась в его лицо своим пытливым взглядом. Она умела задавать вопросы, не озвучивая их.

– Мой народ стремится найти путь домой, – произнес Дом. – Но этот переход утерян. Веретено закрылось, и даже то место, где оно находилось, давным-давно уничтожено.

– Уничтожено? – переспросила Корэйн, склонив голову набок.

– Землю, на которую ступил мой народ, оказавшись в Варде, давным-давно поглотили волны, и теперь она покоится на дне Долгого моря, – тихо проговорил он, пытаясь вообразить то место, где он никогда не был. – Не проходит и дня, чтобы мы не надеялись найти другую дверь, еще одно Веретено. Путь, который привел бы нас обратно в Глориан.

С Корэйн слетели последние обрывки сна. Взбудораженная от любопытства, она наклонилась ближе. Ее спутанная коса, упавшая на плечо, блестела в свете звезд и казалась едва ли не синей.

– Должно быть, ваш мир великолепен, – проговорила она.

– Полагаю, что так. – Дом снова пожал плечами. – Я родился в Варде и по-прежнему считаюсь юношей, только постигающим мир, в котором мы сейчас живем. Все, что я знаю о нашей родине, я услышал со слов других.

Дом ощутил знакомую тоску, охватывавшую его каждый раз, когда он думал о неведомом ему мире – о родине, которую он, вероятно, никогда не увидит. А еще к ней примешивалась капля жгучей, ядовито-зеленой зависти ко всем тем, кто знал Глориан и помнил звезды, сиявшие в его небе.

– В отличие от них во мне как будто чего-то недостает.

– Это роднит нас с вами, – мягко проговорила Корэйн, придвинув колени к животу и обхватив себя руками, хотя воздух оставался теплым – даже по меркам смертных.

Дом прищурился. Ему казалось, что они жили в разных мирах, разделенных толстым стеклом.

– Почему вы так думаете?

Она опустила взгляд на траву.

– Я знаю об отце и его наследии только со слов других. Равно как и о том, откуда мы пришли и чем являемся. – Она судорожно крутила в пальцах какой-то листик. – И они рассказывали мне очень немногое.

«Она хочет узнать об этом у меня», – понял Дом, разглядывая Корэйн.

В ее глазах по-прежнему сияло любопытство. А еще в них читался голод – жажда получить ответы, которые она больше нигде не могла найти, и решимость их отыскать. Дому вдруг вспомнились ученые из его поселения, прочесывавшие архивы в попытках обнаружить какой-нибудь свиток или фолиант – хотя бы несколько слов о Веретенах, хотя бы беглое упоминание Утраченного Глориана. «Но я не книжный шкаф, который только и ждет, чтобы его осмотрел внимательный взгляд».

Она провела руками по траве, словно ребенок. Он никак не мог отделаться от этой иллюзии.

«Эта рана никогда не затянется, если вспарывать ее снова и снова», – предупредил он сам себя. Но почему-то Дому хотелось ответить. Он хотел помнить Кортаэля сам и подарить Корэйн хотя бы несколько воспоминаний.

«Не нужно, – думал он. – Захлопни дверь в прошлое и подожди, пока эти несколько десятилетий обратятся в пыль – так же, как и предыдущие столетия. Такова особенность видэров. Наш единственный способ защиты от бесконечных воспоминаний».