Разведка и другие тайные службы древнего Рима и его противников

Взявши, был бы ты глуп? Нет, ты был бы гораздо глупее, если не взял бы, что даром Меркурий[163] тебе посылает!

Пишешь хоть десять раз на иного у Нерия[164] вексель,

Хоть сто раз у Цикуты[164]; опутай его хоть цепями:

Всё ни во что, из любой западни ускользнёт он Протеем[165].

А как потащишь к суду — он осклабится только и мигом

Птицей прикинется, вепрем, и камнем, и деревом даже».

[Horatius «Sermones», II, 3, 66–74].

Из слов Горация хорошо видно, что римское общество мало сочувствовало кредиторам, что и неудивительно, так как кредиторы нередко разоряли заёмщиков грабительскими процентами, доходившими до 5 % в месяц при твёрдом курсе римской валюты, и всячески препятствовали принятию законов, ограничивающих ссудный процент. Таким отношением общества к кредиторам и алчностью некоторых кредиторов, лишавшей их осторожности, конечно же, спешили воспользоваться проходимцы. Поэтому, хотя кредитование было в Риме делом очень прибыльным, наживаться на кредитах удавалось обычно лишь тем кредиторам, кто был тесно связан с властями. В противном случае кредитор мог не только не получить прибыли, но и вообще не суметь вернуть свои деньги.

6) Различные виды вымогательства с использованием своего служебного положения.

Коррупция всегда была одним из основных источников сверхприбыли. Так было и во времена Древнего Рима. Мелкие чиновники не могли слишком уж зарваться — их было кому одёрнуть. Но аппетиты крупных римских чиновников, особенно наместников провинций, были порою просто безмерны.

Как наживали себе состояние некоторые римские наместники — на примере дела Гая Берреса.

Любой наместник, отправившись в провинцию, не только выполнял поручения сената или императора, но, как правило, не забывал извлекать выгоду и для себя. В принципе это даже не осуждалось, если при этом сохранялось чувство меры и соблюдались приличия. Однако случалось и так, что наместники начинали творить откровенный произвол. В таких случаях во времена Республики в дело вмешивался римский сенат, а во времена Империи — император. Особенно печально знаменитым в этом плане стало дело Гая Верреса, бывшего в 73–71 гг. до н. э. наместником в Сицилии и привлечённого в 70 г. до н. э. к суду за вымогательства по просьбе ряда городских общин Сицилии. Такие дела обычно рассматривались неохотно — немало римских вельмож грешили тем же, что и Веррес. Но случай был уж из ряда вон выходящий: сумма иска определялась в 100 миллионов сестерциев[166]. За защиту сицилийских общин взялся Марк Туллий Цицерон, и ему удалось, проведя расследование, представить суду неопровержимые доказательства злоупотреблений.

Что же позволял себе Гай Веррес?

Перечень его преступлений был огромен, и трудно перечислить все те способы присвоения денег и ценностей, какие он использовал. По словам Цицерона, дела на Сицилии в период наместничества Верреса обстояли следующим образом: «В бытность Верреса претором для сицилийцев не существовало ни их собственных законов, ни постановлений сената, ни общечеловеческих прав. В Сицилии каждому принадлежит лишь то, что ускользнуло от безмерной алчности и произвола этого человека — потому ли, что он упустил это из вида, или же потому, что уже пресыщен» [Cicero «Verres. 1», IV, 13]. Веррес самым бессовестным образом наживался на всём, но особенно на судебном произволе. По словам Цицерона, «в течение трёх лет ни одно судебное дело не решалось иначе, как по мановению его бровей; не было имущества, унаследованного от отца или деда, которое не было бы отчуждено судебным приговором по повелению Верреса» [Cicero «Verres. 1», V, 13].