Разведка и другие тайные службы древнего Рима и его противников

Два следующих года бай Марций прожил в почёте и уважении, но затем в Риме обострилась борьба между патрициями и плебеями. Ещё в 494 г. до н. э. плебеи добились права избирать своих должностных лиц с правом неприкосновенности — трибунов, «которые защищали бы плебеев перед консулами, и чтоб никто из патрициев не мог занимать эту должность» [Т. Livius, II, 33, 1]. Многие патриции, в том числе и бай Марций, считали, что теперь у плебеев оказалось больше прав, чем следовало, а потому искали пути, как исправить положение. В 491 г. до н. э. из Сицилии привезли в Рим много зерна. Зерно это было в распоряжении патрициев, и когда сенат стал решать, по какой цене отпускать зерно плебеям, многие сенаторы решили, что настало время прижать плебеев. «Одним из первых высказался Марций Кориолан, враг трибунской власти-. «Если хотят они прежних низких цен на хлеб — пусть вернут патрициям прежние права. Почему я должен из-под ярма глядеть на плебейских должностных лиц, на могущество Сициния[232], как выкупивший жизнь у разбойников?» [Т. Livius, II, 34, 9] — возмущался Марций Кориолан, борячо и настойчиво Кориолан призывал сенаторов, «снизив цены на хлеб, купить себе этим избавление от трибунской власти и взять назад все уступки, навязанные им против воли» [Т. Livius, II, 34, 12].

Вернуть свои прежние права патрициям хотелось, но пойти на столь радикальные меры они не решились. Предложение Кориолана сенат отклонил. Плебеи же вообще пришли в ярость и, несмотря на прежние заслуги Марция, требовали расправы над ним. В конце концов плебейские трибуны объявили, что на следующий день вызывают Кориолана в суд.

Это было явное превышение данных трибунам полномочий. Поначалу бай Марций свысока отнёсся к угрозам и заявил трибунам, что «им дано право защищать, а не наказывать, они трибуны плебеев, а не сенаторов» [Т. Livius, II, 35, 3]. Но негодование плебеев росло, а решимость патрициев падала. На суд бай Марций не явился, однако суд состоялся и судьи осудили его заочно, приговорив к изгнанию.

Обидевшись на город и горожан, Гай Марций отправился не куда-нибудь, а к вольскам, и был принят ими радушно, причём «с каждым днём они делались тем благосклонней к нему, чем сильней возгорался он ненавистью к своим, чем чаще слышались от него то жалобы, то угрозы. Гостеприимство ему оказал Аттий Туллий. Знатнейший человек среди вольсков, он всегда был враждебен римлянам. И вот, побуждаемые, один — давней ненавистью, другой — недавней яростью, замышляют они против римлян войну. Но они знали, как нелегко подтолкнуть к войне свой народ, столько раз неудачно бравшийся за оружие', потери, понесённые молодёжью в частых войнах, от последовавшего за ними мора, сломили боевой дух; следовало действовать искусно, и, так как старая ненависть уже остыла, нужен был новый повод, чтобы воспламенить гневом души» [Т. Livius, II, 35, 6–8].

Для того чтобы начать войну, Гай Марций и Аттий Туллий затеяли и осуществили исключительно ловкую операцию по дискредитации противника. В тот год в Риме готовились к проведению Великих игр. Это были не просто состязания колесниц и кулачных бойцов. Игры проводились в честь богов и были частью тогдашнего религиозного культа. Более того, если с 326 г. до н. э. Великие игры проводились ежегодно, и к ним постепенно стали относиться просто как к соревнованиям, то тогда, в начале V в. до н. э., их устраивали лишь раз в несколько лет, и значили они и для римлян, и для их италийских соседей ничуть не меньше, чем Олимпийские игры для древних греков.