Разведка и другие тайные службы древнего Рима и его противников

Как бы там ни было, а Ганнибал вновь принялся опустошать то одну, то другую области Италии. В Риме же росло недовольство диктатором. Уже потом, через много лет, Фабия Максима восхваляли за проявленную им медлительность, но тогда римляне ставили это ему в вину. Особенно усилилось недовольство римлян после того, как во время кратковременной поездки Фабия Максима в Рим для совершения жертвоприношений его начальник конницы Минуций выиграл небольшое сражение. Тит Ливий оценил то сражение как «событие радостное, но, правду сказать, значения не имевшее» [Т. Liv., XXII, 23, 3]. Однако и в Риме, и в войсках всё больше людей склонялись к тому, что Фабий Максим не тот человек, который мог бы привести Рим к победе. Вот тут-то Ганнибал и добавил сомнений в сердца римлян, устроив свою вышеупомянутую провокацию, причём отнюдь не безрезультатно. По словам Тита Ливия, «два обстоятельства ещё увеличили нелюбовь к диктатору, о первом постарался коварный Пуниец[234]: когда перебежчики показали ему усадьбу диктатора, он всё вокруг выжег дотла, а усадьбу Фабия приказал не трогать, чтобы это наводило на мысль о каком-то тайном сговоре; вторым таким обстоятельством стал поступок самого Фабия, на первый взгляд сомнительный, так как Фабий не подождал сенатского одобрения, но впоследствии обратившийся к вящей его славе. При обмене пленных вожди, римский и карфагенский, согласились, чтобы, как было заведено в первую Пуническую войну, та сторона, которая получит больше людей, чем вернёт, заплатила бы за эту разницу по два с половиной фунта серебра за человека. Римляне получили на двести сорок семь человек больше, чем карфагеняне, а с серебром, которое следовало за них уплатить, получалась задержка — сенаторы, с которыми Фабий не посоветовался, затягивали обсуждение этого дела; тогда он, послав своего сына Квинта, продал через него своё нетронутое врагом имение и погасил государственную задолженность из частных средств» [Т. Liv., XXII, 23, 4–8].

Чтобы понять, почему Фабий так стремился сдержать своё слово, надо знать, какоё значение римляне придавали тогда своим словам. Вспомним, как взятый в плен карфагенянами в Африке во время первой Пунической войны консул Марк Атилий Регул, дав слово вернуться, был отправлен ими в Рим с предложением о мире. Вместо того чтобы рекомендовать римлянам заключить мир, Регул убедил своих сограждан продолжать войну до победного конца. Но в Карфаген он вернулся, так как таково было его обещание, хотя карфагеняне предали его после этого мучительной казни.

Точно так же недопустимо было нарушить своё слово и для Фабия Максима. Зная это, Ганнибал мог специально затеять обмен военнопленными именно в это время.

Если это было так, то уже не одно, а оба названные Титом Ливием обстоятельства, вызвавшие нелюбовь римлян к диктатору, были подстроены Ганнибалом. Добавим, что и некоторые мелкие поражения, которые карфагеняне потерпели в стычках с римлянами в отсутствие Фабия, также могли быть заранее подстроены Ганнибалом. Фабий приказывал своим полководцам не ввязываться в сражения. Не рискуя нарушить его запрет, в большие сражения они действительно не вступали, но, постоянно одерживая победы в мелких стычках, начинали искренне считать, что не могут полностью разгромить врага только из-за запретов Фабия.