Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны

Кибернетическая модель контрразведывательного процесса открывала широкие возможности для внедрения «электронных мозгов» в практику выявления агентурного шпионажа. Через некоторое время начальник спецкафедры № 1 (основы контрразведывательной деятельности) Владимир Иванович Масленников вызвал Фролова и неожиданно предложил ему перевести теоретические наработки в практическую плоскость и продемонстрировать работу системы на экспериментальной ЭВМ ответственным работникам Второго Главка КГБ СССР.

При подготовке эксперимента активные консультации велись на всех уровнях, в том числе и у нас дома. Масленников позвонил в соответствующее подразделение КГБ и договорился о том, чтобы в Высшую школу КГБ были направлены архивные материалы по делу Пеньковского. Поскольку дело было совсем свежим — 1963 года, то требовалось разрешение руководства КГБ. Масленников не остановился и перед этим препятствием и настоял на том, что необходимо именно само дело, а не обзор, потому что оно «богаче», в нём есть все те показатели, которые можно перевести на машинный язык. Я помню, что мы с папой и Фроловым специально посещали какие-то подъезды и места закладок Пеньковским тайников, в том числе и на Ваганьковском кладбище, которое я прекрасно знал, поскольку до 1970 года мы жили рядом с ним в Городке на Беговой. Когда всё было готово, состоялась демонстрация системы, на которой присутствовали большие начальники, в том числе первый заместитель начальника Второго Главка КГБ СССР генерал-лейтенант Фёдор Алексеевич Щербак, которого называли патриархом советской контрразведки.

Как вспоминает отец, после демонстрации компьютерной информационно-поисковой системы Фёдор Алексеевич шутливо заметил: «Надо же, мы работали больше двух лет, а она помигала, помигала и вот тебе — агент Пеньковский! Ребята, дело очень интересное. Надо работать!» По общему мнению, это был настоящий прорыв. «До сих пор эти три человека Григоренко Г.Ф., Горбатенко А.М. и Щербак Ф.А. остаются в памяти чекистов моего поколения как три кита контрразведки», — вспоминал позднее отец.

В 80‑е годы по поручению Юрия Владимировича Андропова генерал-полковник Виталий Федотович Никитченко — в 1954–1970 годах председатель КГБ Украины, а затем начальник Высшей школы КГБ СССР — сформировал группу «мозгового штурма» для обсуждения актуальных вопросов контрразведки и выработки стратегических решений. В группу вошёл и мой отец. С остальными участниками я тоже был знаком. Среди них был Георгий Георгиевич Рогозин, который с 1988 по 1992 год работал в Институте проблем безопасности (НИИ КГБ) учёным консультантом 1‑го отдела, а мой отец был заместителем начальника этого института. В 1992 году Георгий Георгиевич стал первым заместителем начальника Службы безопасности Президента России и на этом посту активно использовал приёмы астрологии, телекинеза и парапсихологии. Позднее о нём наговорили множество злобных домыслов: проводили параллели с Григорием Ефимовичем Распутиным, что скорее можно записать в актив любому приближенному первого лица государства, обвиняли в использовании оккультных практик — что тоже не так уж плохо, если есть соответствующий талант, и называли «Мерлин Кремля» или «Нострадамус в погонах», что многие бы почли за честь.

Как бы то ни было, Георгий Георгиевич прежде всего был профессиональным контрразведчиком. Он родился 7 августа 1942 года во Владивостоке в семье морского офицера Георгия Петровича Рогозина и Марии Григорьевны Рогозиной, в девичестве Локтионовой. В 1959 году он поступил во Владивостокский судостроительный техникум Приморского совнархоза, окончил его в 1962 году по специальности «Судовые силовые установки». С 1962 по 1965 год Рогозин служил в бригаде специального назначения ГРУ Генштаба Вооружённых Сил СССР, в 1969 году окончил 1‑й (контрразведывательный) факультет Высшей школы КГБ при СМ СССР по специальности «военная контрразведка», до 1972 года служил оперуполномоченным на кораблях гидрографической службы Тихоокеанского флота.