Разведка. «Иван» наоборот: взаимодействие спецслужб Москвы и Лондона в 1942—1944 гг.

Как и Артуро, Хуан пережил войну, а после неё работал на некой московской «фабрике № 30» (по крайней мере, так это формулирует сегодняшняя андалусийская газета «Ла Опиньон де Малага»)[990]. Кстати, в этой фабрике можно угадать авиазавод под тем же номером – предприятие, при котором выпускник кушнаренковской спецшколы Агустин Гомес организовал футбольную команду под флагом «Крылья Советов» (целиком состоявшую из испанцев)[991]. Интересное совпадение. А Хуан Руис? Осенью 1948 г. его… арестовывают, сажают в Бутырку[992], а потом дают 10 лет лагерей[993]. За что?! Справку о том периоде жизни испанской общины в СССР подготовила для нас Роса Санс (дочь Анхеля Санса – последнего пилота-республиканца, остававшегося в живых в XXI веке и хранившего память о своих товарищах по авиашколе). Она написала: «Аресты 1946–1949 гг. и приговоры на восемь, десять и пятнадцать лет лагерей последовали за «антисоветскую пропаганду» и «шпионаж». В эти сети попались пилоты Хуан Беллоби Роиг, Хосе Туньон Альбертос, Мигель Гомес Сапатеро, Хосе Антонио Рамирес Рейес, Хуан Бласко Кобо и Хуан Руис»[994]. А ещё есть пояснения историка Луизы Иордаке, которая заслуженно считается главным в сегодняшней Испании летописцем общины «совиспанцев». Она уточнила следующее: «Аресты 1946–1949 гг. последовали в годы, когда [в среде “совиспанцев”] возродилось желание уехать из СССР». Луиза приводит слова одного из таких беженцев: «К сожалению, в советских органах и испанской [Коммунистической] партии не было недостатка в тех, кто политизировал проблему, интерпретируя желания воссоединиться с семьями как преступление, связанное с неблагодарностью к родине пролетариата. К приговорам приводили критика советского режима и визиты в иностранные посольства»[995]. Наш герой, не получив выездную визу, решил обратиться с жалобой на советские власти в ООН. Сделать это Хуан и его товарищи пытались через временного поверенного в делах Венесуэлы в СССР. Но тот посоветовал написать не в ООН, а Диего Мартинесу Баррио, в 1945–1962 гг. выполнявшему в изгнании обязанности президента поверженной Испанской республики[996]. Послание, составленное на его имя, в частности, гласило: «Пилоты, которые хотели уехать, попали в тюрьму и содержатся в концлагерях в Караганде […] Нашим желанием является то, чтобы были предприняты меры, способствующие нашему свободному выезду из этой страны». Письмо было подписано так: «Триста испанцев»[997]. И, хотя они пытались сохранить анонимность, советские внутренние спецслужбы перехватили бумагу и определили авторов.

В лагере

Согласно испанским данным, вскоре и сам Хуан стал заключенным номер 5110/37[998] в лагере, который, судя по российским источникам, назывался «Озёрный» и располагался у станции Вихоревка[999] в Иркутской области[1000]. Лагерь считался с «особым режимом». Отличительные черты такого режима – например, номера на одежде и решётки на окнах бараков. Работали заключенные не только на лесоповале, но и на строительстве БАМа. Приведём обширную цитату из сборника «Лагеря ГУЛАГа и ГУПВИ на территории Иркутской области», где есть свидетельство экс-заключённого Озерлага, поэта А. В. Жигулина:

«Нормы выработки грунта на человека были заведомо невыполнимые, рассчитанные на истощение и гибель. Чтобы сохранить людей и выполнить производственный план, бригадиры нередко использовали “туфту”. Расчищали от снега участки для выемки грунта, снимая верхний слой. Внешне все выглядело нормально. Стояли тачки с глиной наготове. Но в насыпь насыпали не землю, а снег, трамбовали его, валили деревья, клали хвою из крон. Насыпь росла, засыпалась сверху землей на полметра и вновь трамбовалась. Снег, хвоя, деревья и земля смерзались в прочный монолит. Сверху клали рельсы и шпалы. “Туфта” обнаруживалась лишь через восемь – девять месяцев, когда бригада находилась уже на другом участке, в другом месте»[1001]. Кстати, по иронии судьбы в ГУЛАГе соседями испанцев-республиканцев оказывались и взятые в плен на советско-германском фронте испанцы-франкисты из «Голубой дивизии»…

Из бумаг ГАРФ следует и ещё кое-что, никак не менее значимое.

Новый срок