Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки

Позднее я понял эту особенность поведения Гиммлера. В каком-то смысле это была трусость: нет, он не боялся хвалить или осуждать; временами он мог быть довольно жестким. Но выражать какое-либо мнение шло вразрез с его натурой; безопасней было, если виноватым был кто-то другой. Если со временем оказывалось, что какая-то критика была неправильной или вина — не по адресу, всегда можно было найти совершившего ошибку подчиненного. Это создавало для Гиммлера атмосферу отчужденности, он был выше обычных конфликтов. И это делало его последним арбитром. И лишь когда он проявлял эти же черты, принимая важные политические решения, я понял, как это опасно.

Я продолжал делать свои доклады в такой форме, пытаясь максимально укорачивать их. И фактически сам Гиммлер теперь начал удлинять наше общение, задавая вопросы и поощряя дискуссии, и я понял, что, делая это, он преследует определенную цель. Он хотел проверить общий уровень моего образования, изучить мою подноготную и одновременно продемонстрировать широту своих собственных интересов и знаний. У меня было ощущение, что я снова стою перед старым директором своей школы.

Один случай навсегда останется в моей памяти. В то время мы находились в районе Позена. Поезд фюрера и «специальный поезд Генриха» стояли недалеко друг от друга. В 11.30 Гиммлер должен был прийти к Гитлеру для «обсуждения общей ситуации». Я закончил делать ему доклад, и, когда он уже надевал свою шинель, пришел его драгоценный Вольф. «Рейхсфюрер СС должен поторопиться», — сказал он, бросив в мою сторону упрекающий взгляд.

Поезд стоял на открытых железнодорожных путях, и нижняя ступенька вагона находилась на некотором расстоянии от земли. Чтобы заполнить это пространство, начальник поезда поставил ящик под дверью вагона. Когда Гиммлер шагнул вниз, близоруко вглядываясь через пенсне, я увидел, что его ступня провалилась сквозь верхнюю стенку ящика, и он упал головой вперед на землю, а пенсне, перчатки и фуражка со вздернутой тульей полетели при этом в разные стороны. Не без труда удалось вытащить его ноги из ящика; его шинель и фуражка были вычищены, а пенсне возвращено на место. Затем вся группа ушла, окутанная темным облаком неудовольствия разгневанного руководителя СС. За обедом Вольф сказал, что это я во всем виноват, так как задержал рейхсфюрера настолько, что он уже опаздывал и был в состоянии нервной спешки, и что и он сам, и рейхсфюрер мною крайне недовольны.

После обеда Гиммлер спросил меня, достаточно ли у меня работы, чтобы занять себя. Я ответил, что, как правило, в конце дня и по вечерам у меня бывает немного свободного времени.

«Тогда, пожалуйста, подготовьте для меня очень короткие сообщения по следующим темам: милиция или народное ополчение; будут ли массовые армии иметь решающее значение в войнах будущего, или решающие действия будут осуществлять небольшие специальные подразделения сухопутных вооруженных сил, ВВС и флота; военная традиция или милитаризм; ваши собственные мысли о новой организации Департамента контрразведки».

У меня было такое чувство, что я сдаю экзамены. Безусловно, у меня теперь было достаточно работы. А также были еще поездки в прифронтовую зону, на которые меня приглашали и которые я не хотел пропускать, а также специальные поручения почти каждый день.

Я проводил в поезде фюрера как можно больше времени, выясняя все, что только мог, о том, что там происходит. Было увлекательно находиться за пультом управления большой военной машины, несущейся на предельной скорости. Из этого поезда рука нацистского руководства вмешивалась во все области жизни всех слоев населения Германии.

Среди высших ответственных лиц я встречал много талантливых и трудолюбивых людей. Все они были умными и добросовестными, но ни один из них даже и не мечтал, чтобы их роль в управлении Германией была представлена на суд истории. К несчастью для немецкого народа — да и для всей Европы, — люди у вершины власти слишком много думали об истории или, скорее, о том, что они «делают историю», в фантастическом контексте навязчивой идеи Гитлера о создании так называемого «тысячелетнего рейха».

Спецпоезда тем временем двигались к Сопоту — морскому курорту на Балтийском море. Отсюда организовывали многочисленные поездки на линию фронта для Гитлера, Гиммлера и их ближайшего окружения. Они посетили многие главные поля сражений — обычно приезжали прямо на фронт, который неровной линией проходил через северные равнины Польши. Ближе к Позену основная масса храбро сражавшейся польской армии попала в плотное окружение — в клещи немецкой армии и была разбита ударами немецких ВВС. Через десять дней с поляками было покончено.