Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки

В тот вечер Гейдрих приказал мне явиться к нему. Он повторно изложил план, предложенный Мюллером, и саркастически добавил: «В конце концов, он всего лишь мелкий полицейский служащий». Он попросил меня тщательно взвесить этот вопрос и сказал далее: «Сейчас я пришел к определенному решению: после начала войны с русскими я собираюсь назначить вас заместителем начальника AMT VI, а затем через пару недель — и начальником. Это новое назначение для вас — возможно, самое трудное назначение в вашей карьере, и поэтому я дам вам время обдумать это очень тщательно, а когда вы сделаете это, мы проведем вечер в моем охотничьем домике и обсудим это спокойно и подробно».

Он встал и торжественно протянул мне руку. Я вышел из его кабинета с бьющимся сердцем. С одной стороны, я был счастлив, что наконец получил назначение, которого так долго ждал. С другой стороны, я был несколько подавлен тем, что это произошло в результате такого печального провала. С самого начала я чувствовал огромную ответственность, возложенную на меня. Однако я был полностью готов взвалить ее на свои плечи, и, наверное, вполне понятно, что, несмотря на свою перегруженность работой, новая задача взволновала меня, и мои мысли уже начали обращаться к новому полю деятельности.

21 июня 1941 г. Канарис пригласил Гейдриха, Мюллера и меня на обед в ресторан Хорхера — один из самых фешенебельных в Берлине. Я знал причину: он хотел сделать последнюю попытку предостеречь Гейдриха и Мюллера от слишком оптимистичных ожиданий от войны с русскими. Для Канариса было характерно выбирать на первый взгляд встречу на обычном обеде как повод для того, чтобы высказать свое мнение по проблеме, которая имела для него исключительную важность. Он хотел заручиться поддержкой Гейдриха против оптимистического отношения высшего командования вермахта, чтобы иметь возможность сказать: «Гейдрих тоже не настолько оптимистичен в своей оценке ситуации».

Но Гейдриха ничто не тревожило. Он сказал: «Вчера за ужином Гитлер был очень серьезно настроен. Борман пытался успокоить его и сказал: „На вас сейчас лежит бремя огромных забот, успешное завершение этой большой войны зависит от одного вас. Провидение выбрало вас своим инструментом для принятия решения о будущем всего мира. Никто лучше меня не знает, что вы всего себя посвятили этой задаче, что вы изучили все возможные детали этой проблемы. Я убежден, что вы все тщательно спланировали, и вашу великую миссию ждет несомненный успех“. Фюрер выслушал все это и сказал, что можно надеяться лишь на то, что он во всем окажется прав, и что в таком огромном деле никто никогда не может знать наверняка, были ли предугаданы все случайности. На это можно лишь надеяться и молить провидение о том, чтобы немецкий народ победил. Все это, — продолжал Гейдрих, — мне сообщил Гиммлер по телефону сегодня утром, и это доказывает, что фюрер не так оптимистично настроен, как его военные советники».

В конце слов Гейдриха Канарис закончил разговор, сказав, что такое откровенное отношение Гитлера заслуживает внимания.

На рассвете следующего дня, 22 июня 1941 г., войска вермахта начали наступление по всему фронту от Черного моря до северных районов Финляндии. В дневнике генерала Гальдера есть такая запись: «Я только что изложил фюреру план войны с русскими; русские армии будут уничтожены за шесть недель…»

В тот день мне позвонили из министерства иностранных дел. Они хотели, чтобы я принял участие в переговорах об обмене дипломатическими служащими. Ровно в то же время, когда русский посол Деканозов вместе со всеми своими сотрудниками и сотрудниками консульства покинул Берлин, немецкий посол граф Шуленбург со всем персоналом немецкого посольства должен был уехать из Москвы. Два специальных поезда должны были встретиться в Свиленграде на турецко-болгарской границе, где должен был состояться обмен. Фюрер потребовал, чтобы за главными русскими дипломатами было установлено плотное наблюдение, равно как и за сотрудниками туристического агентства «Интурист» и членами советской торговой делегации.

Через несколько дней министерство иностранных дел завершило свои приготовления, и наши агенты не докладывали ни о чем необычном, за исключением того, что в советских организациях жгут огромное количество документов. Потом однажды днем из министерства иностранных дел поступил взволнованный телефонный звонок: Деканозов только что проинформировал их о том, что обмен не может состояться, и он отказывается покидать Берлин, потому что исчезли двое важных сотрудников советского консульства в Данциге. Он узнал из абсолютно надежного источника, что их арестовали сотрудники гестапо, и, пока этих двоих сотрудников не отпустят, он даже не будет рассматривать перспективу отъезда из Берлина.