Развод по-драконьи

Правда сначала самым красивым мужчиной в Ленхарде был Анхард, поэтому сначала она получила его. Улитка отнеслась к этому неодобрительно. Улитка брюзжала, что у иномирянок иной путь, и что ей в отличии от дракониц надо выращивать своего дракона с нуля, что хорошо бы овладеть сначала магией, а уж потом… Но Альве не слушала. Альве не хотела тратить время на обучение, она была в восторге от собственной власти над мужчиной, над экономкой, над прислугой, над другими драконирами и всеми Черными пиками. Она вышагивала по плацу, как принцесса, кокетничала с драконами, надевала красивые платья и срывала плохое настроение на обычных веях. Анхард посмеивался и смотрел на ее выходки сквозь пальцы.

А после тварь Кайне, бывшая любовница Анхарда, обожгла ее магией. Красивое личико безвозвратно перекосило в жуткой гримасе, а волшебные апельсиновые волосы, такие редкие среди драконов и людей, выпали все до единого.

Анхарду было ее жаль. Минут двадцать. А после он выселил в соседнюю комнату под предлогом лечения, потом отправил разносить документы, а затем и вовсе отправил на кухню, чтобы та не пугала людей. А у него в спальне снова поселилась Кайне.

Дракониры, еще вчера напропалую с ней флиртовавшие, теперь взирали на нее с отвращением. Горничные посмеивались. Все сразу припомнили, что она всего лишь вея, каторжанка и ничем их не лучше. Даже хуже. Рожа-то вон какая страшная.

Драконий мир, если и был сказкой, то очень жестокой.

Каждый раз, когда улитка подавала голос, Альве орала, выла в подушку от ненависти к миру. Впрочем, тогда ее звали Ольхен, потому что имя «Альве» принадлежит благородным родам.

Я с трудом припомнила оговорку экономки в Ленхарде, что была какая-то рыжая Ольхен, покалеченная Кайне из ревности к любовнику. Так вот откуда произошла баронесса Вашвиль…

Она уже подумывала наложить на себя руки, когда в Ленхард приехал принц империи, Его Высочество Теофас, который по-простому пил вместе с драдерами грог, хлопал по плечу веев и ржал над идиотскими военными шутками. Она смотрела на него и ненавидела собственное уродливое лицо. Ведь она была такой красавицей. Он бы непременно заметил ее и увез в свой прекрасный замок, где нет войн и насилия.

И Тео ее заметил. Правда по самой очевидной причине — из-за ее откровенного уродства и лысой, как попка младенца, головы. Он вызвал ее к себе тем же вечером и подробно расспросил о случившемся, и Альве сорвалась. Этот юный, высокомерный, красивый, как какой-нибудь древний бог, мужчина смотрел на нее, как на статистику. Он просто выполнял свою работу якобы близкого к народу принца.

Поэтому она рассказала ему все. От рождения до собственной, уже близкой смерти, потому что лучше прыгнуть с обрыва, чем жить вот так. Терять ей было нечего. Незачем было хранить свои скучные тайны.

К ее удивлению, Теофас ею очень заинтересовался, и дальше все было, словно в старой сказке. Он увез ее в какой-то идеальной красоты домик в горах, нанял ей лучшего лекаря империи, одноглазого старика со странными манерами, и все время расспрашивал о другом мире и о магии. Какой она чувствует магию, что умеет делать, и не хочет ли она войти в его свиту.

К сожалению, к тому моменту, когда Альве вспомнила про улитку, та уже куда-то делась. Просто исчезла и дозваться ее было невозможно. Она ее обыскалась, даже потребовала вернуться в Ленхард под каким-то надуманным предлогом, но и там улитки не нашла.

Магия у нее правда осталась, только слабая, ленивая, лишь зачатки знаний, которые ее заставила выучить улиточка. Даже с нанятыми для нее учителями магия едва сочилась из магических жил. Проклятая улитка уползла.

Но ведь Тео она получила, не так ли? Не магией, так вернувшейся красотой, искренностью, свободой нравов, необычной для этого закостенелого в этикете мира. Всем тем, чего у Эльене не было и в помине.

Я задумчиво исподлобья рассматривала Альве. Ларчик, к которому я так хотела подобраться, был так прост, и внутри него не лежали ничего интересного. Одна девичья чушь и домыслы о своей особенности, присущие всем иномирянкам. Им всегда было тяжело смириться с тем, что они хоть и редкое, но обыденное явление в нашем мире. Мне мама об этом рассказывала. Ей самой потребовалось множество усилий для адаптации. Но она, чтобы там не болтали, хотя бы прикладывала эти усилия!

Наверное, мое молчание было слишком красноречиво.

— Думаешь, ты намного меня лучше? — прошипела вдруг баронесса, больно дергая меня за руки. — Ты просто родилась в хороших условиях. Попробовала бы ты побывать с мое в Ленхарде, крутиться с красивой мордой перед мужиками и оставаться приличной вейрой. Или просыпаться в пять утра и тащиться на работу по промозглым улицам, где от тумана ног не видно, сидеть до красных глаз над отчетностью, тащиться домой, где тебя ждет такая же усталая мать!

Но я была в Ленхарде. И я просыпалась в пять, и работала до красных глаз, и никого при этом не отравила.

Что-то в баронессе не давало мне покоя. Но что?

— Так ты говоришь, стала любовницей Теофаса? — вдруг уточнила я с некоторым удивлением даже для себя. — Как давно?