Развращённые

Сидя на валуне, рассматривая вбирающееся на горизонт солнце, она принимала решение, которое изменит всю ее дальнейшую жизнь.

Доган

Он никогда не любил рассветы на этой планете. В рассветной мгле даже воздух казался ему грязным, серым и липкий. От серости хотелось спрятаться в теплом родном Эктале, чтобы грязь снаружи не нарушала покой и не будоражила только-только зажившие мысли.

В то утро ящерру захотелось другого. Доган вышел на балкон, чтобы там встретить жадный нетерпеливый рассвет.

Балкон был выбран не случайно — именно на нем он когда-то поймал Марлен. Давным-давно, когда отдал ей приказ появиться в своем доме, и она, напуганная маленькая лисичка, сделала как было велено. Как же давно это было! Тогда он еще верил, что контролирует ситуацию, что ему неважны мысли и желания этой женщины. Всё это было так давно…

Прошел месяц со времени её «казни». Его Марлен… красивая непослушная Марлен.

Она изменила его жить еще в тот самый первый день, когда их взгляды соприкоснулись на Млечной Арене. С тех пор, его жизнь так или иначе вращалась вокруг неё. И даже пока она была вдали, Доган знал, что связь с ней поддерживается через проклятую Виру, Пусть Вира и требовала так много, что временами хотелось в нее пулю всадить, пусть манипулировала его чувствами, он знал, что обещания свои она выполнит. Если она обещала информацию о Марлен — она её предоставляла. Таким образом, Доган был осведомлен обо всех мужчинах, с которыми была его лисица, знал обо всех её невзгодах и удачах. И удивлялся, притом не раз и не два. Как сильна и находчива, оказывается, его лиса!

Наверное, он полюбил её характер лишь после её побега. Пока Марлен была в Мыслите, рядом, он и не осознавал, как она может быть изобретательна, какое чертовски черное у неё чувство юмора. Наблюдая со стороны, как она докладывает руку к строительству катакомб, как разрабатывает свои операции, он с улыбкой констатировал: какая хорошая лиса!

Он верил, что сможет найти Марлен без разрешения Виры. Он был неправ, увы. Поэтому пришлось идти на уступки!

Сожалел ли Доган, что отдал Вире так много влияния взамен на столь короткий промежуток времени с Марлен? Не сожалел, если бы не сделал этого, так бы и сомневался, можно ли еще что-то в их отношениях с лисицей исправить, или нет.

Теперь знал наверняка — нельзя.

Утро… еще одно утро…

Доган не до конца понимал, к чему ему стремиться дальше. Там, за Синим Лесом, просыпался-засыпал его город, давно уже было сделано и придумано всё, чтобы Мыслите был защищен и безопасен как изнутри, так и снаружи.

Что дальше?

Доган внезапно понял, что, несмотря на горы дел, ему больше не к чему стремиться. Последние несколько лет, его стремлением было вернуть себе Марлен, а когда вернул — попытаться доказать ей, что не всё потеряно.

К чему теперь стремиться?

Он посмотрел на свои руки. Серебристый цвет.

Впервые Доган задумался о том, каким их вид кажется земным людям.

Земные называли Кохты — хвостами. Какое нелепое сравнение?!

Земные не понимали Горакх — их речь!

Земные величали их, ктахов, ящеррами! Доган и сам не знал, откуда взялось это странное название, ему было плевать. Какая разница, ктахи между собой всегда находили общий язык, а что думали земные люди — разве это важно?

Доган обхватил руками влажные от росы перила.

Теперь ему было не к чему стремиться. Женщина, рады которой он был готов на столь многое, поступила мерзко: исподтишка, совершила попытку его убить. Спала с ним, принимала всё, что давали его руки, и спекулировала его надеждой, что сможет принять его и понять.

Доган медленно выдохнул, и постарался успокоить хаотичные мысли. Над Синим лесом клубился густой, как парное молоко, туман. Но Догану было плевать на лес!

Марлен его предала! Столь мерзко, столь бесчеловечно, когда он был готов ради неё…

— Как жаль, что предала, лисичка, — прошептал в туман Доган. — Как жаль…

Странное дело, придя в себя после ранение и узнав, что случилось, он даже не разозлился. Зато сразу спросил, где Марлен, где её содержат. И очень долго свыкался с мыслью, что она предала. Тогда он тоже смотрел на свои руки, и сотни вопросов всплывали наружу из подсознания.

Её поступок было нелогичным. Зачем убивать того, кто наделил таким количеством власти, могла ведь попросить, он бы во многом не смог ей отказать. Он делал всё, лишь бы она захотела с ним остаться.

Единственное объяснение, приходившее в голову — она так сильно ненавидела, что её устраивала только его смерть.

Тяжело.

Догану тяжело далось это понимание. Ему хотелось забрать её из Сферы, закрыть в своем доме, и больше никогда не выпускать. Пусть злится, пусть ненавидит, лишь бы рядом. Лишь бы снова вблизи.

У Догана развилась такая сильная привязанность, что даже сейчас, меся спустя, у него руки выворачивало — так сильно ему хотелось прикоснуться к ней, вдохнуть её запах. Доган знал, это не привязанность, а нечто значительно большее. И даже знал, как это «нечто» называется.

Любовь. Он любил свою лисицу.