Развращённые

Да, Марлен не знала, каково это — быть готовой прыгнуть с моста, если того потребует ящерр, и Возница была решительно настроена сделать всё от неё зависящее, чтобы её дочь так никогда и не испытала на себе влияние ящерров.

Тем временем Демир подошёл к окну. Выглянул наружу.

Вдали мерцало здания ЙЕГО — Центра. Она напоминало древний замок, а не главное управление. Взгляд невольно цеплялся за большой красный цветок, казалось бы, небрежно прислонённый к лицевой стороне здания. Растение тянулось до самой крыши и было, пожалуй, самым известным в Мыслите.

Такое великолепное строение, подумал Демир, и такие немыслимые дела творятся внутри.

В городе была два здания, из которых отдавались все приказы, касающиеся Мыслите: ЙЕГО и ОГЕЙ-Центры. В ЙЕГО-Центре занимались многими вопросами, начиная от снабжения города водой, заканчивая наказанием преступников за свершение краж. Там был размещен суд, полиция и большинство административных учреждений.

ОГЕЙ-Центр отвечал лишь за один аспект жизни города — гонщиц. И он тоже был прекрасен внешне, но изнутри — ящик страхов и боли. Ящерры, которые там работали, напоминали Демиру падальщиков, кормящихся эмоциями страха и ненависти.

Демир отвернулся от окна. Его дочь разговаривала о чем-то с матерью. Они шептались, их было плохо слышно, но он слишком хорошо знал этих двоих, чтобы не понимать: Возница пытается успокоить Марлен. Несмотря на кажущуюся холодность его жены, она умела найти подход к своим детям и знала, как подобрать правильные слова для мнительной дочери.

Марлен всегда была такой: на первый взгляд, дерзкой и самоуверенной, но, к сожалению, малейшая неприятность выбивала её из колеи.

— Ты будешь участвовать в гонке на Млечной Арене, — громко сказал Демир, оборачиваясь. И уловил напряжённый взгляд жены. — И выжмешь из ситуации по максимуму. Ты не только выживешь, но и победишь на этих гонках!

— Пятая нога, Демир, что ты несёшь!? — вспылила Возница.

— Что надо! Слушай меня сюда, Марлен. Мало просто прийти к финишу, нужно победить. Победительницы при покупке стоят больше, да и получают несколько послаблений строгого режима. Попросишь, чтобы тебе позволили с нами пожить.

— Но зачем? — растерялась Марлен. — Да и легко тебе говорить, отец! Думаешь, легко вот так взять… Мне нужно отправить запрос в ОГЕЙ-Центр…

— Ты должна!

Возница и Демир переглянулись. Они знали, что нужно делать, но не были готовы к последствиям этого поступка.

Глава четвертая: любовницы

Вернувшись в Штольню, Марлен первым делом проверила списки соревнующихся, нет ли среди них кого-то из подруг.

Не было! Марлен не представляла, что будет делать, если среди конкуренток окажется кто-то из её подруг. Да у неё просто не будет шансов!

Весь следующий день девушка провела в ожидании. Слух о том, что она участвует в Млечной гонке, разлетелся по всей Штольне. Некоторые её поздравляли, другие откровенно насмехались:

— Вот и увидим, чего ты стоишь без заступничества Джин.

Марлен было плевать, что о ней говорят, она всегда воспринимала насмешки с равнодушием — качество, приобретённое благодаря долгим разговорам с матерью.

Вечером девушка не утерпела и пошла к Джин. Той удалось её немного успокоить. Джин умела, Джин знала, как.

— Джин, но мне так страшно!

Джин схватила девушку за голову: резко, ловко, но не больно, как умела только она, и притянула лисицу к себе, лицом к лицу.

— Посмотри на меня, Марлен, и запомни то, что я тебе скажу, потому что повторять я не стану: завтра ты выйдешь на Арену, и весь Мыслите узнает о тебе. А потом ты впервые станцуешь вместе с нами На-Колоколах, женщины, глядя на тебя, будут тебе завидовать, а мужчины — восхищаться. Поверь, лисица, в том, чтобы быть Млечной гонщицей, есть свои плюсы.

Черноволосая красавица закрыла глаза. Она вспоминала, как это было у неё. Её первая победа, первый танец под куполом. А затем была её первая ночь, проведенная с Доганом Рагаррой.

— Ты почувствуешь эйфорию, когда весь Мыслите будет смотреть на твой танец. Марлен, разве тебя не прельщает эта идея?

Марлен почему-то вспомнила того терция, у которого отобрала ружье. А ведь он красивый был. Интересно, узнает ли он её среди танцующих. О чем будет думать, видя её, объятую языками пламени?

— Ты его любовница, Джин. Попроси…

— Я не могу, — выдохнула Джин, убивая надежду в глазах лисицы. — Иногда в нем просыпается непонятная мне жестокость. За годы нашего знакомства я научилась распознавать наплывы этой жестокости. Поверь мне, лисица, подобная просьба его только разозлит.

— Но почему!?

— Потому что это не было частью его плана — дружба между нами. Он нас волками воспитывает, и ему не нравится, когда случается что-либо вопреки его плану.

— И ты, осознавая это, продолжаешь с ним..?

— Марлен, спать с ящеррами — не худшее, что может с тобой случиться, поверь мне.

— Но ведь не только в этом дело. Я ведь знаю тебя, ты его действительно уважаешь. Ты к нему идешь добровольно, он влечение свое на тебе не использует…

— Ты права.

Марлен вздохнула. Впервые слова Джин прозвучали для неё как полнейшая бессмыслица.

•••