Развращённые

Марлен послушалась. Закаменела в унизительной позе, лицом уткнулась в подушку, так, что кислорода не хватало. Ей хотелось свести лопатки вместе. Инстинкты брали своё — Марлен и так едва переносила Догана, но мысль о том, что он позади, за спиной, когда она его не видит, была вдвойне неприятна.

Какое-то время ничего не происходило. Затем она ощутила его руки на пояснице. Сначала — легкое прикосновение, но вслед за ним Марлен стало не только страшно, но и больно.

Он прикасался к ней резко, жадно. Казалось — злится, но за что?! Ведь пришла же, исполняет все его прихоти, а он зол. Небеса, за что злится? За что?!

Марлен сравнивала нахождение рядом с судьей с постоянным пребыванием на Млечной Арене. Там она испытывала подобные чувства, но тамона знала, что сможет сбежать. А от ящерра разве сбежишь?

Млечная Арена имела свои временные рамки, а какие могут быть рамки у Рагарры? Смех да и только!

Хотелось скулить. Хотелось плакать. Хотелось, что отец обнял и пообещал, что все будет хорошо.

Когда он снял с неё белье (Марлен по-прежнему лежала на животе), лисица не смогла сдержать всхлип. Он накрыл её тело своим, обхватил руками грудь, затем заставил её прогнуться, чтобы ему было удобнее… погладил внутреннюю сторону бедра…

Пред. часть

1

След. часть

Что значит поцелуй

Его толчки отзывались болью и в душе, и в теле. Но пусть лучше болит, чем под внушением ящерра, когда в голове — каша.

Она не знала, почему он не использует на ней внушение. Почему не сделает её более податливой, почему терпит вот это её принужденное согласие.

Она ощутила его руки на плечах.

Он отстранился, резко перевернул свою лисицу на спину, и снова вошел. И в этот раз смотрел ей в глаза. Видел, что причиняет лисице боль, но не останавливался.

Марлен изо всех сил сдерживала слезы. Не бывает так, чтоб ненавидели ни за что, убеждала она себя, но верить было сложно. Вот он, судья, которого она и не встречала до первой Млечной гонки, мучает её тело и душу. Мучает просто так, не называя причин. Да если б она знала, в чем провинилась, может, было б легче принимать наказание!

Слеза потекла по левой щеке, и под аккомпанемент едва различимого «Кап!» спрыгнула на подушку.

В тот момент Доган наклонился к лисице, и поцеловал. Не резко, не напористо, скорее изучая. Он впервые её целовал. Не наказывая, не пытаясь причинить боль. Это был самый настоящий поцелуй.

Марлен умом понимала, что должна как-то реагировать, но искренне не представляла, как. Это было странно и слишком интимно — ощущать его язык, ласкающим её губы, проникающим в рот. Когда он таранил её членом — даже тогда всё воспринималось более прозаично.

То было его первая, проявленная по отношении к Марлен, нежность.

С того самого дня (с того самого поцелуя) это вошло у него в привычку. Он вызывал её в Экталь, и как только она переступала порог её спальни — хватал её, бросал на кровать или припечатывал к стене, и целовал.

Поцелуи всегда предшествовали сексу, и длились долго. Ящерр вошел во вкус и целовал лисицу с напором, до тех пор, когда у него уже не было сил сдерживать желание, и тогда он, не прерывая поцелуй, начинал снимать с неё одежду, в которую почти наверняка сам же приказал её облачить. И не отпускал всю ночь.

Иногда ей удавалось уснуть в его кровати, чтобы быть пробуждённой его жадными руками, притягивающими её ближе. Руки шарили, в поясницу упирался член. Его руки разводят её ноги в стороны, он поглаживает внутреннюю сторону бёдер. И входит в нее вместе с требовательным поцелуем.

Когда он станет другим (ранение)

Лисица никогда не пыталась хоть как-то противиться его желаниям. Она была слабее, в положении подчиненной, и беспрекословно делала всё, что он ей приказывал.

Как правило, где-то среди ночи, насытившись её телом, он отсылал её прочь. Чтобы через день (если везло — через два) снова приказать лисице явиться в Экталь. Ей всегда казалась, что едва мог дождаться её прихода, так нетерпелив он был.

Некоторые изменение в «ритуал» внесла её вторая гонка на Млечной Арене.

В тот раз Марлен не боялась ничего. Её снова нарядили в красное, и проводили к старту.

Арена буйствовала, все хотели увидеть Марлен. Камеры выпучивали не неё свои глаза намного чаще, чем на остальных гонщиц. Всем было любопытно, что это за зверек такой — новая любимица (любовница) Догана Рагарры.

Марлен не знала, как на ситуацию реагирует Джин, но ей нестерпимо хотелось повидаться с подругой, хоть с кем-то из них. В кошмарах ей снилось, что Джин отворачивается от неё, обвиняет в изгнании Ароры и в том, что привлекла к себе Рараггу.

Разум твердил, что они правильно делают, отстранившись от общения с ней, ведь это может быть опасно, но отчаянное сердце спрашивало: «Если она потеряла их, своих самых родных подруг, кто или что у неё осталось?».

Остались родители, но к ним тоже не пускают. А на сердце — тоска!

•••

Марлен не победила в гонке, но до финиша добралась. И то хорошо!