Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

Немецкий издатель этих лекций в предисловии торжественно заявляет о каких-то «самостоятельных исследованиях» автора по данному вопросу. Читаете и удивляетесь такому смелому заявлению. Не только никаких самостоятельных исследований тут не находим, но автору даже совсем неизвестны последняя постановка вопроса и аргументы, опровергающие норманнскую теорию; хотя он, очевидно, что-то слышал о том и, по поводу исследований Гедеонова, не упускает случая пройтись насчет «произвольных фантазий» (С. 17). Это не только не самостоятельные исследования, а, напротив, самое поверхностное повторение мнений и доводов известных норманистов, преимущественно А.А. Куника. Там, где автор пытается представить какие-либо соображения от себя, он обнаруживает только свое невежество. Например, он вздумал поправлять известия Ибн-Дасты; говорит, что русь жила тогда не на каком-то нездоровом острове, а в Киеве (С. 28). Как будто она только и существовала тогда в одном Киеве! Известия Ибн-Фадлана, более всего не подходящие под норманнскую теорию, Томсен называет «очевидно по некоторым пунктам преувеличенными и не критичными» (29). Разумеется, в числе главных доказательств скандинавского происхождения руси является пресловутое gentis Sueonum Вертинских летописей. Но любопытно, как автор отделывается от несовместимого со шведским происхождением Chacanus vocabulo. «Самое вероятное», по его мнению, – это то, что греки в данном случае шведских руссов смешали с аварами и хазарами и русскому королю придали хазарский титул, так как послы его могли прибыть в Константинополь через Хазарию (С. 45). Комбинация, можно сказать, замечательная по своей невероятности.

В своей отсталости Томсен повторяет даже такие доказательства г. Куника, от которых сей последний уже отказался; например, севельских руссов аль-Катиба (С. 54). Скандинавский ученый также не нашел никакой руси в Скандинавии. Как же он устраняет это затруднение? Видите ли, древние руссы не называли себя русью на своем родном языке; а так их называли на Востоке; аналогией тому будто бы служит название немцев Германами (С. 96). Большего невежества по отношению к Древней Руси и к приведенной аналогии, мне кажется, трудно и представить себе! Русский народ сам и не называл себя иначе как русью или росью, о чем, кроме Льва Диакона, ясно свидетельствуют договоры Олега и Игоря; а немцы, наоборот, сами себя не называли германами и до сих пор не называют. Аналогию с русью представляют только названия вроде Франции. Как русское племя, покорив родственные славянские и чуждые финские племена, постепенно в течение веков распространило имя руси или роси на большую часть Восточной Европы, так и франкское племя, покорив родственные немецкие племена (бургундов, готов) и неродственное кельтическое население Галлии, постепенно в течение нескольких столетий распространило имя Франции на всю Галлию. Изложенные на следующих страницах догадки автора, старающиеся объяснить отсутствие руси в самой Скандинавии, сводятся к тому, что имя русь произошло от финского ротси, которым финны называли шведов, и что это имя славяне дали пришедшим скандинавам, заимствуя его от финнов, и т. п. Все подобные догадки обнаруживают только крайнюю наивность их автора в сфере историко-этнографических вопросов. А главное, догадки эти совершенно не нужны, потому что русь распространяла свое господство не с севера, а с юга. Известно, что имя ее как народа встречается уже у классических писателей I в.; это – роксалане или россалане, которых норманнская школа всеми способами, но тщетно пытается изгнать из истории.