Разыскивается: не-мертвый или живой

Бринли кивнула и откусила гамбургер.

– Я могу принести тебе что-нибудь еще? – спросил Финеас. – Подушку или одеяло?

Она искоса взглянула на него.

– Опять торопишься сбежать?

– Я просто хочу убедиться, что тебе удобно. Раз уж ты застряла здесь с лошадьми.

– Я в порядке. Более чем, – она сунула в рот картошку фри. – Нет ничего лучше доставки на дом.

– Ну что ж. Если тебе больше ничего не нужно...

Он снова собирался сбежать, черт возьми.

– Почему бы тебе не остаться на некоторое время? Я устала быть одна, – Боже, это еще мягко сказано. Она чувствовала себя одинокой двенадцать лет, с тех пор как умерла ее мама и сбежал Фил. – Мы могли бы поговорить. Пока я не засну.

Он настороженно посмотрел на нее.

– О чем ты хочешь поговорить?

– О чем угодно. Почему бы тебе не рассказать мне историю своей жизни? – она ухмыльнулась. – Она, наверное, усыпит меня.

– Очень смешно.

– Да ладно тебе. Расскажи. Я хочу узнать о тебе больше.

Ее волчьи инстинкты говорили ей, что она может доверять ему, но человеческая часть ее хотела убедиться.

Он медленно сел рядом с ней. Несмотря на то, что он сохранял невозмутимое выражение лица, было очевидно, что ему больно.

– Тебе станет лучше после того, как уснешь, верно?

– Я в порядке, – он отодвинулся назад и прислонился к стене.

– Так что? – она повернулась к нему, скрестив ноги. – Расскажи мне о себе.

– Рассказывать особо нечего.

– Сомневаюсь. Ты не получил бы ордер на арест, ничего не делая.

Он поморщился.

– Я сделал несколько вещей, которыми не горжусь.

– Как и все мы? – она съела немного жареной картошки и, когда он замолчал, подсказала:

– Ты родился в Бронксе?

– Да. Я вырос в доме моей бабушки вместе с ней, моей двоюродной тетей и моей мамой.

– Без отца?

– Он попал в тюрьму, когда я был совсем маленький. Вооруженное ограбление.

– О, ничего себе. Мне жаль.

– Не стоит. У меня было прекрасное детство, – он улыбнулся с отсутствующим взглядом. – У меня были бабушка, тетя Рут и мама, все они заботились обо мне, следили, чтобы я всегда чувствовал себя любимым и окруженным заботой.

– Звучит замечательно, – она съела еще жареной картошки. – Три женщины испортили тебя до чертиков. Неудивительно, что ты стал дамским угодником.

– Я научился их умасливать, – его улыбка погасла. – Это продолжалось недолго. Бабушка умерла, когда мне было восемь, а вскоре после этого мой отец вышел из тюрьмы.

– Ох, – у нее было плохое предчувствие, что его отец такой же властный, как и ее собственный.

– Он переехал к нам, и примерно через год у моей мамы родился ребенок. Мой младший брат. Она хотела назвать его Ламонт, но мой отец хотел дать ему имя Фридом в память о выходе из тюрьмы. В конце концов они дали ему имя Фримонт.

– И теперь он работает в Роматек? – Бринли откусила еще кусок гамбургера.

– Да. Сейчас ему девятнадцать. Учится в колледже. Он очень умный.

Она улыбнулась, услышав явную гордость в голосе Финеаса, когда он говорил о своем брате.

– Через два года после Фримонта родилась моя младшая сестра Фелиция. Мне тогда было лет одиннадцать, и я начал кое-что замечать. Как будто моя мама иногда хромала, или ее руки были в синяках.

Бринли поморщилась.

– Твой отец издевался над ней?

Финеас кивнул.

– Я слышал, как он кричал на нее поздно ночью, но продолжал убеждать себя, что дальше ругани дело не доходит. Я не мог признать, что происходит на самом деле.

– Ты был совсем ребенком, – пробормотала Бринли. – Отрицание может быть самым безопасным путем, – она знала это слишком хорошо.

– Однажды утром, когда мне уже было двенадцать, у моей мамы появился синяк под глазом, тетя Рут начала ворчать на моего отца, и он пригрозил, что заткнет ее навсегда. И тут до меня наконец дошло. Что-то сломалось во мне в тот день, и я сказала ему, что если он еще раз причинит боль моей матери или тете Рут, я убью его.

– О Боже, Финеас, – она поставила коробку с едой и придвинулась к нему поближе. – Что произошло?

– Он выбил из меня все дерьмо.

Она ахнула и коснулась его плеча.

– Мне очень жаль.

– Не стоит. Это изменило мою жизнь. До этого я был маленьким ребенком без цели или ориентира. Я был паршивым учеником и ленивым спортсменом, но в тот день я как будто проснулся. Я понял, что мне нужно повзрослеть. Я начал усердно трудиться в школе, чтобы найти хорошую работу и содержать семью. И я начал каждый день ходить в спортзал, чтобы научиться боксировать.

Повзрослеть? Сердце Бринли разрывалось от жалости к двенадцатилетнему мальчику, который пытался за одну ночь стать мужчиной, чтобы обеспечить семью и защитить ее.

– К четырнадцати годам я уже был неплохим боксером. Я выиграл несколько местных боев. А ростом я был с отца, так что он стал осторожнее.

– Это хорошо.

Он покачал головой.

– Все продолжалось недолго. Однажды вечером он пришел домой пьяный и набросился на мою маму. В тот раз я выбил из него все дерьмо.

– Ух ты, – выдохнула Бринли. Он противостоял отцу. То, на что у нее никогда не хватало духу с собственным отцом.

– Тогда я велел ему уйти и никогда не возвращаться.

– Неужели?