Реактор. Черная быль

Слащинин был уволен из органов госбезопасности в одночасье. По-тихому. Ни о каком судебном разбирательстве и речи быть не могло. На КГБ за последнее время чертовы демократы обрушили и так множество нападок, чтобы Чебриков мог позволить вынести сор из избы. По той же причине составленное Боковым ходатайство о пересмотре «дела Строганова» было отправлено «под сукно», а вернее, в самую потаенную папку личного сейфа председателя КГБ.

***

– Юстировщик, собирайся по-быстрому, тебя в штаб требуют, – огорошил Гелия известием мастер Колобов. – Точняк, какая-то сволочь настучала, что ты вместо работы на перемычке приборы чинишь. Но ты стой на своем – приборами занимался только в свободное время. И не тушуйся, ничего плохого ты не делал. Давай, поторапливайся, велели немедленно.

В штабе Строганова встретил невысокий крепкий человек в форме подполковника милиции.

– Вы Строганов? Гелий Леонидович? – уточнил он. – Подождите минутку, сейчас пойдем к начальнику штаба.

– Прошу, – вскоре позвал его Пилипенко.

Гелий и понятия не имел, кто является руководителем штаба, и был немало удивлен, увидев академика Мелехова, которого хорошо помнил по работе в Курчатовском институте.

– А вы очень на вашего батюшку похожи, – проговорил Виктор Афанасьевич вместо приветствия. – Присаживайтесь вот сюда, – и он указал на кресла возле низкого журнального столика, сам устраиваясь напротив.

Комкая в руках зэковскую кепку, Гелий топтался возле кресла, не решаясь присесть. Ему стыдно было за свою трехдневную неопрятную щетину, за одежду, заляпанную речной глиной, машинным маслом, сальными пятнами от опрокинутой вчера тушенки.

– Ну что же вы, смелее, – и академик положил ему на плечо руку, сам усаживая гостя в кресло. – Как устроились? – но тут же спохватился. – Н-да, о чем это я? С сегодняшнего дня условия вашего пребывания здесь будут изменены. Но об этом вам потом подробнее товарищ Пилипенко расскажет. Давайте сразу к делу, время не ждет. Вряд ли я открою для вас секрет, если скажу, что мы имеем дело не просто с гамма-излучением. Ватмосферу попало огромное количество изотопов – активных гамма- и бета частиц. С этим, полагаю, ясно. Сейчас мы работаем над защитным сооружением, которое условно назвали «Укрытие». Но принять окончательное решение нам мешает одно обстоятельство. Судя по-всему, допущены определенные технологические нарушения при монтаже поглощающих стержней. Но самое главное, и теперь это очевидно, сама конструкция стержней далека от совершенства. Как теперь устранить эти, мягко говоря, промахи ученых и конструкторов – вот что вы должны определить. Если я не ошибаюсь, именно этой проблемой вы занимались под руководством Манеева.

– Именно этой, – как эхо, откликнулся Гелий, все еще не веря, что ему снова предстоит заниматься тем делом, которому он посвятил долгие годы.

Глава двадцатая

У выхода из здания штаба, на лавочке в тенечке, Гелия поджидал полковник Пилипенко.

– Поговорим, – предложил Петр Остапович и, увидев, как Гелий непроизвольно поежился, улыбнулся: – Не стоит так нервничать, когда вас к разговору приглашает полковник милиции. Отвыкайте от старых привычек. Имею основания утверждать, что ваши неприятности уже позади. Хотя предстоит пройти кое-какие формальности. – И пояснил: – Де-юре вы еще отбываете наказание, де-факто зачислены в состав специальной группы, которая подчиняется лично академику Мелехову. Сейчас подойдет комендант штаба, выдаст вам защитный костюм, покажет новое место жительства. Так что собирайтесь. У вас вещей много?

– Да что мне собираться? – усмехнулся Гелий. – «Сидор» подхватить да шнурки завязать.

– А вот от словечек тюремных советую отвыкать, не к лицу они вам, – пожурил полковник. – Так что ступайте, берите вашу сумку и возвращайтесь сюда.

***

Несмотря на возраст, Виктор Афанасьевич Мелехов обладал невероятной трудоспособностью. Когда он спит или отдыхает, не знал никто – в штабе его можно было застать в любое время суток. Но и от своих людей он требовал того же. Собственно, требовать не приходилось. Собравшиеся в его группе ученые инженеры лучше других понимали, что время работает против них. Реактор четвертого энергоблока продолжал «пыхтеть», заражая все вокруг своим смертоносным дыханием. Шахтеры под энергоблоком заливали бетонную «подушку», вертолетчики беспрестанно поднимались в небо, количество полетов теперь возросло до пятисот в стуки, сбрасывали песок, карбид, мраморную крошку, известь, свинец… В общей сложности, как потом подсчитали, на четвертый энергоблок обрушили около 15 тысяч тонн различных смесей.

Правительство требовало принятия «чрезвычайных» мер, ежедневных отчетов, уверяя, что не постоит ни перед какими расходами, и внося в работу ликвидаторов только нервозность и сумятицу. Опытные атомщики понимали, что все эти тонны песка и цемента были равносильны тому, чтобы тушить пожар многоэтажного дома водой из детского ведерка.