Реактор. Черная быль

Он вошел внутрь, привычно быстро произвел необходимые замеры, но, поколебавшись, решил кое-что перепроверить, чтобы было уж совсем наверняка. Выезжая из «черной зоны», глянул на часы – семь минут. В отведенный норматив все-таки уложиться не удалось. Гелий не знал, что именно в тот момент, когда он находился на Четвертом энергоблоке, реактор изверг в атмосферу второй по силе после 26 апреля выброс радиации…

По существующему правилу заехал сначала в медсанчасть, где сдал дозиметр и получил бутылку кагора. Ему велели обождать. Он вышел во двор. На скамеечке сидело несколько человек, тоже, видимо, ожидающих результата дозиметрических измерений. Поблизости какой-то парень увлеченно играл в шахматы. Гелий заглянул ему через плечо. Парень недовольно поморщился. Желая сгладить неловкость, Строганов протянул ему бутылку вина:

– Хочешь?

– Не-а, —мотнул головой парень, – сам пей этот компот.

Тут же к нему подскочил какой-то давно небритый тип:

– Мне давай, раз тебе не надо!

Но из раскрытого настежь окна выглянула симпатичная медсестра с толстенной пшеничного цвета косой, сердито распорядилась:

– Строганов, немедленно выпейте вино! Так нужно.

Минут через тридцать из-за приземистого здании здравпункта выехала и остановилась перед входом машина скорой помощи. Все та же медсестра, выйдя на крыльцо, зачитала по списку несколько фамилий, Строганова в том числе, и скомандовала:

–Садитесь в «скорую».

– А куда мы едем? – спросил Гелий.

– В Киев, – односложно ответила сестричка.

***

Машина тащилась бесконечно долго. Наконец въехали в Киев. Сельские ухабы, от которых все нутро выворачивало, сменились гладким асфальтом.

– Братцы, глядите! – восторженно воскликнул паренек, что во дворе здравпункта играл в шахматы. – Каштаны цветут. Они же только весной цветут, а сейчас, в сентябре, зацвели снова. Надо же!

– Чему ты, дурак, радуешься, – пробурчал небритый. – Это же радиация. Спилить их надо, к едрене Фене, чтобы заразу не разносили.

– Как бы нас самих сегодня не спилили, – меланхолично произнес один из находящихся в машине. – Просто так в Киев «скорую» гонять не будут.

Была уже ночь, когда машина остановилась у госпиталя МВД Украины. Первым делом отправили в душевую. Выйдя, обнаружили, что их одежду уже унесли в печь, но и взамен пока ничего не принесли. Так голяком и топтались в предбаннике. Потом явился санитар в застиранном, потерявшем цвет длиннополом халате, принес стопку… женских ночных рубашек. Хмуро объяснил, что днем «народу целую кучу привезли, мужские пижамы все пораздавали, новых не завезли пока, скажите спасибо, что бабского бельишка набрал, хоть срам прикрыть».

Гелий с трудом натянул сорочку, которая даже до колен не доходила. Нелепо выглядели в этом одеянии и другие. Зрелище было смехотворным, но смеяться что-то никому не хотелось. Вместе со всеми Гелий отправился на регистрацию. Записались, после чего отправились к одному из стоявших в приемном покое столов.

За столом у распахнутого огромного чемодана восседал застегнутый на все пуговицы человек, почему-то в шляпе. Чемодан был набит конвертами. Каждому поступившему в госпиталь постановлением правительства полагалось единоразовое пособие в триста рублей.

Распределили по палатам. Гелий лег на кровать, но сна не было. Да поспать бы и не удалось. Всего через пару часов за ними пришли, подняли, переодели в пижамы – вроде одолжили в соседней больнице, снова уселись в «скорую», через часа полтора приехали в аэропорт Борисполь, откуда санитарным самолетом вылетели в Москву.

***

Два соседа Гелия по самолетным сиденьям, как только устроились, тут же приступили к сложным финансовым подсчетам. Проведенные в Чернобыле дни они умножали на какой-то коэффициент, писали, перечеркивали, в столбик складывали, умножали и делили цифры-рубли.

– Эх, чуток на «жигуль» не хватает, мне бы еще с месяцок поработать… – вздыхал один из них.

– Не, мне «жигуль» на фиг не сдался, «москвич» куплю, еще останется к избе комнату пристроить. – Говоривший закурил и вслух поделился сомнениями: – Все бы хорошо, но сестричка мне шепнула, что в московский госпиталь только особо тяжелых отправляют, кто большую дозу получил.

– Не каркай, может, еще обойдется, – оборвал его сидящий рядом. Но оптимизма в его голосе явно недоставало.

В креслах через проход двое играли в шахматы, третье место в их ряду было свободно.

– Не помешаю? – спросил Гелий.

– Садись, – пригласил его тот самый паренек, что так сердито отказался днем от вина.

Они познакомились. Парня звали Славой, его соседа – Костей. Слава продолжал, видимо, прерванный разговор.

– Я сам из Ташкента. Когда землетрясение прошло, мне всего пять лет было, но я знаю, отец рассказывал: землетрясение произошло 26 апреля 1966 года, утром, в пять часов двадцать пять минут утра.

– Ну и что? К чему ты это? – поинтересовался Костя.

– Да как же ты не понимаешь! 26 апреля 1986 года, в пять часов двадцать пять минут рванул реактор. Соображаешь? Ровно через двадцать лет, день в день, час в час, минута в минуту. Таких совпадений не бывает, это не случайно.