Реальная угроза

- Огонь! - скомандовал мистер Джонсон. Чавез поставил переключатель автомата на одиночную стрельбу. Он нажал на спусковой крючок, стараясь почувствовать необходимую силу тяги. Ударник сорвался и ударил по капсюлю при тяге около одиннадцати фунтов, отдача толкнула Чавеза в плечо прямо назад, но не очень сильно. Он заметил, что ствол не подпрыгнул вверх и не ушел от цели, как это случается с некоторыми видами стрелкового оружия. Пуля поразила, разумеется, самый центр головы на силуэтной мишени. Он снова нажал на спусковой крючок, и произошло то же самое, затем сделал пять выстрелов в быстрой последовательности, один за другим. Повторные выстрелы отбросили Чавеза назад на пиру дюймов, но пружина подавления отдачи смягчили удары. Он поднял голову и увидел семь пробоин близко друг к другу - отличная тесная группа попаданий, внешне напоминающая нос на освещенном фонаре из тыквы. 0'кей.. Затем он передвинул переключатель на автоматический огонь - пора испытать оружие во всех режимах Чавез всадил три пули в грудь силуэта. Эти пробоины разошлись одна от другой побольше, однако любая пуля была бы равно смертельной Выпустив еще одну очередь, Чавез пришел к выводу, что, стреляя короткими очередями, он сможет каждый раз попадать всеми тремя пулями в цель. Нет необходимости стрелять длинными очередями - после трех-четырех патронов боеприпасы будут расходоваться напрасно. Такое мнение может показаться для солдата странным, но Чавез был легким пехотинцем и понимал, что боеприпасы приходится нести на собственной спине. Расстреливая оставшиеся патроны в тридцатизарядном рожке, он послал очереди в разные части мишени - которые оставались нетронутыми - и с удовлетворением увидел, что пробоины появились именно там, куда он целился.

- Бэби, почему ты не попался мне раньше? Однако лучше всего было то обстоятельство, что Звуки выстрелов казались не громче шуршания сухих листьев под ногами, и вовсе не потому, что автомат был снабжен глушителем - глушителем служил весь ствол. Были слышны легкое щелканье затвора и свис! пролетающей пули. Инструктор сказал им, что боеприпасы снабжены более слабым, чем обычно, метательным зарядом пороха, и потому пули летят с дозвуковой скоростью. Чавез взял из коробки один патрон. Нос пули был пустотелым, словно в нем собирались смешивать коктейль. При попадании в человеческое тело она расплющивалась до размеров десятицентовой монеты. Мгновенная смерть при попадании в голову, при попадании в грудь смерть наступит чуть медленнее, но раз их тренировали стрельбе с применением глушителя, значит, рассчитывали на стрельбу в голову. Чавез решил, что в этом случае может надеяться на попадание с расстояния в пятьдесят или шестьдесят футов при идеальных условиях, но солдаты не рассчитывают на идеальные условия. Судя по всему, предполагалось, что он сумеет подползти на пятнадцать-двадцать ярдов к цели и снять врага беззвучным выстрелом.

Какой бы ни была предстоящая операция, снова подумал Чавез, их готовили не с учебными целями, это уж точно, черт побери.

- Хорошая кучность, Чавез, - заметил инструктор Вместе с Чавезом на линии огня находилось всего четверо пехотинцев. В каждом отделении будут только два автоматчика, двое с бельгийскими легкими пулеметами - Джулио один из них, - у остальных винтовки М-16, причем две в комбинации с гранатометами. Кроме того, у всех - пистолеты. Это показалось Чавезу странным, но он не возражал, несмотря на дополнительный вес.

- Этот малыш здорово бьет, сэр.

- Он теперь ваш. А как у вас с пистолетом?

- Более или менее. Обычно я...

- Да, мне известно. Ну что ж, будете практиковаться. От пистолета, вообще-то, мало пользы, но бывают моменты, когда он может пригодиться. Джонсон повернулся, обращаясь к остальным: - Теперь слушайте, вы четверо. Необходимо, чтобы все овладели этими видами оружия. Мы хотим всех сделать снайперами.