Реальная угроза

Каттер понял, что загнан в тупик. В конце концов, его делом было оградить президента от всех нежелательных расспросов. Он пытался возложить ответственность на Риттера и (или) на судью Мура, но оказалось, что его перехитрили в собственном кабинете. Кому-то приходится нести ответственность; независимо от системы управления ее груз неизменно падает на одного человека. Это похоже на игру в музыкальные стулья - после каждого тура один человек все равно оставался стоять. Такого называли проигравшим. Несмотря на все свое искусство, вице-адмирал Каттер оказался без места на этом последнем стуле. Разумеется, морская подготовка приучила его принимать ответственность на себя, но, хотя Каттер называл себя морским офицером и считал себя таковым - даже без мундира, - на протяжении многих лет ему удавалось уклоняться от этого. Тому учила его служба в Пентагоне, а служба в Белом доме - тем более. И вот бремя ответственности снова опускается на его плечи. Каттер не чувствовал себя таким уязвимым с того момента, как его крейсер во время заправки едва не врезался в танкер, - на помощь пришел помощник, который успел вовремя дать команду рулевому, вспомнил адмирал. Жаль, что карьера помощника завершилась званием капитана первого ранга, но Эдд просто не обладал способностями, необходимыми для адмирала...

Каттер выдвинул ящик стола и достал бланк, в верхней части которого тиснением значилось: "Белый дом". Он извлек из кармана автоматическую ручку фирмы "Кросс" и почерком, которым мог бы гордиться сам Пальмер, написал четкое указание Риттеру приступить к операции.

"Президент уполномочивает вас..."

Адмирал подписался, свернул лист, вложил его в конверт и протянул через стол.

- Спасибо, адмирал. - Риттер сунул конверт в карман пиджака. - Буду держать вас в курсе дела.

- Смотрите, чтобы эта записка не попала в руки людей, не знакомых с операцией, - произнес Каттер ледянным голосом.

- Я знаю, как хранить секреты, сэр. Не забывайте - это моя работа. Риттер встал и вышел из кабинета, чувствуя, как по спине расползается теплое ощущение удовлетворения. Он сумел прикрыть свой зад. К этому стремились многие в Вашингтоне. Но этого лишился сейчас советник президента по национальной безопасности, однако Риттер был убежден, что Каттер должен винить здесь только самого себя, так как не продумал все до конца.

Кабинет заместителя директора ЦРУ, которое находилось в пяти милях от Белого дома, казался Райану холодным и одиноким. Здесь стояли старинные книжные полки и кофеварка, в которой Джеймс Грир варил той кофе, кресло с высокой спинкой, где старик устрашится поудобнее, прежде чем профессорским тоном приступить к изложению всякого рода заявлений, а также рассказывать анекдоты, внезапно вспомнил Джек. У ею босса было поразительное чувство юмора. А ведь он мог бы стать блестящим учителем - впрочем, по отношению к Джеку он им и был. Когда это началось? Всего шесть лет назад он пришел работать в Центральное разведывательное управление. Джек познакомился с Гриром меньше семи лет назад, и за это время адмирал превратился для него в отца, которого он потерял в авиакатастрофе, происшедшей в Чикаго. В этот кабинет он приходил в поисках совета и утешения. Сколько раз?

На верхушках деревьев за окнами седьмого этажа трепетала летняя зеленая листва, закрывая вид на реку Потомак. Райан вспомнил, что по-настоящему безумные события разыгрывались в то время, когда ветви деревьев были голы. Он вспомнил, как расхаживал взад-вперед по роскошному ковру, глядя вниз на кучи снега, оставленные снегоочистителями, и пытаясь найти ответы на мучившие его трудные вопросы.

Вице-адмиралу Джеймсу Гриру не дожить до следующей зимы. Свой последний снег он видел прошлой зимой, во время Рождества. Сейчас босс Райана лежал в палате для особо важных пациентов в морском медицинском центре в Бетесде, все еще полный интереса к происходящему, все еще думающий, все еще рассказывающий анекдоты. Но за последние три недели он похудел на пятнадцать фунтов; химиотерапия не позволяла ему принимать какую-либо пищу, кроме питательного раствора, поступающего в его тело через трубки. Его мучила неотступная боль. Нет ничего хуже, Райан знал это, чем наблюдать за страданиями других. Он видел, как страдали в больнице от боли его жена и дочь, и это было куда хуже того, что переживал он сам во время пребывания в госпиталях. Ему было трудно смотреть на адмирала, видеть его худое лицо, напряжение мышц, временами наступающее от спазм, иногда вызванных болезнью, иногда лекарствами. Грир стал сейчас таким же членом его семьи, как... Бог мой, я думаю о нем; как об отце.

- Черт побери, - тихо выругался Джек, не заметив, что говорит вслух.

- Я хорошо вас понимаю, доктор Райан.