Реальность, которой нет…

— Нам… нужно идти через него? — сказал Ветров неуверенно, подойдя к краю углубления, — Склон вроде пологий, — он осторожно начал спускаться, продвигаясь к середине высохшего озера. Инна и Глеб молча смотрели на своего приятеля, чьи ноги вязли в песке. Сам же Алик упорно не замечал опасности. Лишь когда Ветров наконец остановился, чтобы позвать друзей за собой, то вдруг почувствовал неприятное ощущение, будто его затягивает в болото. И тут только он осознал, что утопает в зыбучих песках!

— Помогите! — закричал Алик. Его сердце сильно забилось. Ветров барахтался, пытаясь выбраться, но становилось только хуже… Ощущение тревоги и обречённости медленно поедало его.

— Он нужен нам живым? — спросил Глеб.

— Конечно, живым! — ответила Инна, откинув кудряшки с лица, — Ляг на спину! Не шевелись! — крикнула она Алику.

Ветров последовал её совету и постарался принять горизонтальное положение, хоть сделать это было нелегко. Инна тем временем бесцеремонно оторвала длинную ветку с летучими мышами, которые шумно разлетелись кто куда и протянула её Алику. Тот с трудом ухватился за ветку, и Инна начала осторожно тащить своего приятеля к берегу.

— Помоги, — попросила певица Глеба, стоящего неподалёку в тревожной задумчивости. Это было непросто, но ребята всё же справились и освободили своего товарища из плена зыбучих песков.

— Спасибо, — тихо и сконфуженно сказал тогда Ветров. После пережитого ужаса он был очень бледен и неразговорчив.

— Пошли, надо в обход, — вполне спокойно заметил Глеб.

Дети снова двинулись в путь. Они потратили немало времени, прежде чем обойти овраг. За ним началась пустыня… Здесь уже не было никаких деревьев — только безмолвные горы песка. Алик заметил, как светлеет небо — на горизонте появилась тёмно-красная полоса, напоминающая окровавленную шпагу. Светало всё больше и больше, по мере того как дети приближались к центру пустыни, к самому её сердцу, где было светлее, но не теплее всего. И вот, вскоре на востоке показалось солнце, что еле-выглядывало из-за горизонта.

— Смотрите, смотрите! — восторженно завопил тогда Глеб, — Это солнце! Вы видите? Самое настоящее солнце!

— Здорово, — без особых эмоций сказал Алик, тупо глядя на маленький яркий полукруг.

Инна с лёгкой улыбкой молча наблюдала за вечно заходящим (или восходящим) в этих краях светилом. Только здесь можно было увидеть его. Только здесь почувствовать его лучи. Ведь в остальной Найтомнии в любое время царил бездонный мрак, разбавляемый лишь мерклым светом фонарей, луны и звёзд…

— А вы не хотите есть? — сказал вдруг Глеб, — Я вот хочу, например.

— Я тоже, — тихо согласился с ним Алик.

— Не волнуйтесь, мы скоро пообедаем в гостях у моей двоюродной сестры — она живёт здесь недалеко, — проговорила Инна.

Подростки вновь зашагали по белому мягкому песку. Солнце снова скрылось, оставив горящим небо. Где-то вдалеке путники заметили силуэты домов.

— А вот и деревня, — сказала девочка, — Мы скоро дойдём.

Глава 4

Яра — двоюродная сестра Инны — оказалась загорелой девушкой лет двадцати двух, с тёмно-русыми волосами средней длины и тонкими чертами лица. Было непонятно, как Яра могла загореть в таких бессолнечных краях, но, между тем, и не похоже было, чтобы она пользовалась солярием.

Блестящие серые глаза этой девушки светились переполняющей энергией и дружелюбием. Что интересно, она была первым человеком не в чёрной одежде, которого видел Алик за всё своё нахождение здесь.

— О, Инна! Сколько зим, сколько лет! — заговорила Яра, увидев сестру.

— Привет, — отвечала певица, — Я тоже очень рада встрече. Это мои друзья — Захар и Глеб, — она кивнула на мальчиков, стоящих поодаль, — Мы идём с ними в Даркест, на встречу с Мрачным королём. Не будешь возражать, если мы остановимся у тебя на обед?

— Разумеется, нет! Скорее, проходите, а я пока накрою стол.

Дети зашли на участок. Он был очень мал, его ограждал хлипкий дощатый забор. Посередине стояла покосившаяся старая избушка, рядом с ней — собачья будка. В ней лежал, скрестив передние лапы, рыжий пёс с грустными карими глазами. Он очень внимательно и пристально смотрел на Алика, смотрел так, что мальчику передалась его тихая грусть и усталость. Ветрову захотелось обнять этого пса, приласкать его… И Алик уже подошёл было к собаке, чтобы сделать это, как вдруг услышал голос Инны, стоявшей рядом:

— Не трогай его, — проговорила певица с удивительным безразличием смотря на Алика и на собаку, — Он не любит этого.

— Идите есть! — донеслось из избушки.

Дети прошли в дом. Там пахло затхлостью, древностью. На стене висел порванный с краю портрет угрюмой белокурой девочки лет семи, на полу валялся коврик, больше напоминающий грязную тряпку, а в углу комнаты стоял поцарапанный контрабас с ржавыми струнами. Из освещения: на столике с отвалившейся ножкой поместился старенький тусклый светильник. Сам стол был сервирован на три места — для Алика, Глеба и Инны. Меню не отличалось особым разнообразием — каждому только курица в кляре, салат из овощей и какой-то напиток в кружке.