Реанимация. Истории на грани жизни и смерти

Историю человечества можно цинично описать как борьбу за пищу, воду и секс, продолжавшуюся 200 000 лет. Все, что следовало, будь то конфликты, сила, коррупция, любовь, общество и даже медицина, было результатом тех первоначальных потребностей.

Сегодня больше людей умирает от переедания, чем от недоедания. Если этанол является самым разрушительным веществом в западном обществе, то углеводы занимают второе место. Эпидемия ожирения набирает обороты, несмотря на всю образовательную работу. Чтобы справиться с этой новой проблемой, нам приходится менять оборудование в больницах, а также закупать более крепкие и широкие кровати. У нас есть подъемники и специально обученный персонал, который умеет работать с тяжелыми пациентами. Нам даже пришлось расширить дверные проемы. В некоторых случаях томографы, предназначенные для животных из зоопарков, помогают поставить диагноз крупным людям. Очевидно, что кампания по продвижению продуктов с низким содержанием жиров, которая проходила последние 50 лет, только способствовала ожирению населения. Сегодня известно, что главными виновниками набора веса и ухудшения состояния здоровья являются рафинированные углеводы, которые прячутся в тортах, белом хлебе и сладких напитках. Вводящие в заблуждение кампании, предлагающие обезжиренные продукты, вполне могли привести к распространению эпидемии ожирения, по скольку в таких продуктах жир заменен рафинированными сахарами. К несчастью, нам трудно противостоять ненасытному аппетиту к сладостям из-за их высокой калорийности, которая в далеком прошлом гарантировала нам выживание. Самая успешная уловка эгоистичного гена, любовь к еде, может считаться самой большой проблемой человечества.

Больные в критическом состоянии теряют до 20 % мышечной массы за три дня.

Я навестил Луи в палате гематологического отделения через несколько дней после его перевода из реанимации. Изучив его анализы крови, я испугался, что ему опять стало хуже. В его карте говорилось, что его опять рвало кровью. Несмотря на это, шунтирование, о котором мы задумывались ранее, так и не было сделано. Я не понимал, почему мы не проводим единственную процедуру, которая может ему помочь?

После разговора с Луи мне все стало понятно. Я попал в типичную ловушку: я был сосредоточен на том, что мы, врачи, могли сделать, а не на том, как нам следовало поступить. Луи был слаб: его здоровье ухудшалось последние десять лет, а не десять дней, что прошли с нашей первой встречи. Когда пациенты находятся в больнице, их искусственно вписывают в определенные временные рамки. Недостаточное понимание истории их жизни в обществе приводит к тому, что врачи либо переоценивают, либо недооценивают их потенциал для значительного восстановления после критической болезни. Луи ярко и страстно описал мне то, что он считает достойной жизнью. Он крепко держался за свою независимость, но в последние несколько месяцев ему стало тяжело даже выходить из дома. Луи не хотел, чтобы мы делали только то, что возможно. Он желал, чтобы мы предложили ему методы лечения, способные вернуть ему ту независимую жизнь, которую он знал и любил. Возвращение в отделение реанимации с полиорганной недостаточностью не соответствовало этому желанию. Ничто не вернуло бы ему прежнюю жизнь, и он знал это. То, чего хотел Луи сейчас, было просто исполнить. Он попросил выпить, но не алкоголя, а воды.

Из-за эпидемии ожирения приходится менять оборудование в больницах и закупать более крепкие и широкие кровати.

Я тщательно обдумал, стоит ли давать Луи воду. У него в носу все еще была трубка, из которой выходило немного крови. Он кашлял и мог подавиться. Было ли это действительно безопасно? Изучив записи в его карте, бригада медиков пришла к такому же выводу, что и Луи. Дальнейшее агрессивное лечение больше не отвечало его интересам. Оно вряд ли помогло бы, но даже если бы это случилось, то Луи уже никогда не смог бы вернуть свою независимость из-за тяжести болезни и хронических проблем со здоровьем. По этой причине мы сосредоточились на облегчении симптомов, а не на поиске чудодейственного лекарства. Луи хотел пить, и я мог ему помочь.

Любовь к еде — это самая большая проблема современного человека.