Ребекка

They had a smoky, rather bitter smell, as though a wild sap ran in their stalks, pungent and juicy.	У нее чуть пахнущий дымом, горьковатый запах, словно по стеблям струится острый буйный сок.
People who plucked bluebells from the woods were vandals; he had forbidden it at Manderley.	Те, кто рвет пролеску в лесу, вандалы, в Мэндерли он это запретил.
Sometimes, driving in the country, he had seen bicyclists with huge bunches strapped before them on the handles, the bloom already fading from the dying heads, the ravaged stalks straggling naked and unclean.	Иногда, проезжая на машине, он встречал велосипедистов, у которых были привязаны к рулю целые охапки пролески, умирающие головки уже теряли свой аромат, голые, грязные стебли были перепутаны и сломлены.
The primrose did not mind it quite so much; although a creature of the wilds it had a leaning towards civilization, and preened and smiled in a jam-jar in some cottage window without resentment, living quite a week if given water.	Первоцвет примирялся с неволей легче; житель лесов, он не чуждался цивилизации и гордо красовался в банке из-под варенья на подоконнике жалких домишек неделю, а то и больше, лишь бы ему давали вдоволь воды.
No wild flowers came in the house at Manderley.	В Мэндерли диким цветам доступ в комнаты был закрыт.
He had special cultivated flowers, grown for the house alone, in the walled garden.	В цветнике за оградой выращивали специальные садовые сорта для дома.
A rose was one of the few flowers, he said, that looked better picked than growing.	Роза, сказал он, один из немногих цветов, которые лучше выглядят в вазе, чем на кусте.
'A bowl of roses in a drawing-room had a depth of colour and scent they had not possessed in the open.	В гостиной у них более сочный цвет, более глубокий запах, чем на открытом воздухе.
There was something rather blousy about roses in full bloom, something shallow and raucous, like women with untidy hair.	В распустившейся розе есть что-то неряшливое, что-то грубое и вульгарное, как в толстой краснощекой бабе с растрепанными волосами.
In the house they became mysterious and subtle.	В доме они становятся таинственными и изысканными.
He had roses in the house at Manderley for eight months in the year.	В Мэндерли розы держались восемь месяцев в году.
Did I like syringa, he asked me?	А жасмин я люблю?
There was a tree on the edge of the lawn he could smell from his bedroom window.	С краю лужайки был жасминовый куст, запах которого долетал до его окна в спальне.
His sister, who was a hard, rather practical person, used to complain that there were too many scents at Manderley, they made her drunk.	Его сестра, женщина серьезная и практичная, всегда жаловалась, что в Мэндерли слишком много всяких запахов, она пьянеет от них.
Perhaps she was right.	Возможно, она была права.
He did not care.	Ну и пусть.
It was the only form of intoxication that appealed to him.	Это единственная форма опьянения, привлекавшая его.
His earliest recollection was of great branches of lilac, standing in white jars, and they filled the house with a wistful, poignant smell.	Его самое раннее воспоминание - огромные букеты сирени в белых кувшинах, наполнявшие дом томительным горьким ароматом.