Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Ребекка, которая ничего не знала о денежных делах теток, просто видела,  что те становятся все более и более экономными, урезая расходы  тут  и  там,  неумолимо отказываясь от того и другого. Стали покупать меньше мяса и  рыбы;  женщину, приходившую в последнее время два раза  в  неделю,  чтобы  стирать,  гладить и мыть полы, пришлось  рассчитать;  прошлогодние  шляпки  чистили  и  отделывали по-новому; не было ни поездок  в  Модерейшен,  ни  путешествий  в  Портленд. Экономия была доведена до крайности, но хотя быть более мрачной  и  бескомпромиссной в манерах и речах, чем Миранда, казалось  невозможным,  она  по крайней мере никогда не упрекала племянницу за то, что та стала  для  них  обузой. Так что неудачи Сойеров коснулись Ребекки только таким образом,  что  она носила свои старые  платья,  шляпки  и  жакеты  без  какой-либо  видимой  надежды на перемену.

Никто, однако, не скрывал положения дел на ферме  у  Солнечного  Ручья,  где главы отдельных несчастных случаев разворачивались в  нечто  похожее  на  периодическое издание, выходящее  круглый  год.  Картофель  не  уродился,  о  яблоках тоже нечего было и говорить, сено оказалось бедным,  у  Орилии  были  приступы головокружения, Марк сломал лодыжку.  Это  был  уже  четвертый  его  проступок такого рода, и Миранда поинтересовалась, сколько  всего  костей  в  теле человека, "чтобы знать, когда  Марк  кончит  их  ломать".  Срок  уплаты  процентов по закладной - этому кошмару,  отравлявшему  всю  радость  в  доме  Рэндлов, - пришел и прошел, и в первый  раз  за  четырнадцать  лет  не  было  никакой возможности внести требуемые  сорок  восемь  долларов.  Единственным  светлым пятном на горизонте была помолвка Ханны с Уиллом Мелвиллом,  молодым  соседом-фермером, который имел хороший дом и который был один  как  перст  и  сам себе голова. Ханна была так  захвачена  своими  собственными  неожиданно  радужными надеждами, что совсем  не  думала  о  тревогах  матери,  ибо  есть  натуры, которые цветут среди превратностей судьбы  и  портятся,  едва  начав  преуспевать. Неделю она гостила в кирпичном доме, и впечатление, сложившееся  у Миранды и поведанное по секрету Джейн, заключалось в том, что Ханна скупая  и к тому же явная эгоистка и что как  только  она  вскарабкается  повыше  по  лестнице успеха, так сразу и навсегда эту лестницу за собой отшвырнет -  это  ясно как день, ведь когда ее осторожно спросили, сможет ли  она  помогать  в  будущем младшим детям, она сказала, что, по ее мнению, свою долю работы  уже  сделала и не хочет обременять Уилла своими бедными родственниками.

- Она - Сюзан Рэндл целиком и полностью! - воскликнула Миранда. - Если  эта закладная когда-нибудь будет выкуплена,  это  сделает  не  Ханна  -  это  сделает Ребекка или я! 

Глава 24 Аладдин трет свою лампу

- Мисс  Перкинс,  ваше  произведение  под  заглавием  "Полевые   цветы  Уэйрхема" получило высокую оценку и было  принято  редакцией  "Кормчего",  -  сказала Ребекка, входя в комнату,  где  Эмма-Джейн,  сидя  у  окна,  штопала  чулки. - Я задержалась у мисс Максвелл - она предложила мне чаю, - но я  все  же постаралась вернуться  домой  пораньше,  чтобы  сообщить  тебе  радостную  новость.

- Ты шутишь, Бекки! - с запинкой вымолвила Эмма-Джейн, поднимая  глаза  от своей работы.

- Ничуть. Старший редактор читал  твое  произведение  и  нашел  его  в  высшей степени поучительным. Оно появится в следующем номере.

- В том же номере,  где  и  твои  стихи  о  золотых  воротах,  которые  закроются за нами, когда мы покинем школу? - И Эмма-Джейн затаила дыхание  в  ожидании ответа.

- Именно так, мисс Перкинс.

- Ребекка,  -   сказала   Эмма-Джейн   тоном   настолько   близким   к  трагическому, насколько позволяла ее натура, - не знаю, переживу ли я это. Я  серьезно прошу тебя, если со мной что-нибудь  случится,  похоронить  меня  с  этим номером "Кормчего".

Ребекка, казалось, не сочла  это  преувеличенным  выражением  душевного  состояния, так как ответила:

- Я знаю. Именно такое чувство и у меня было сначала. И  даже  сейчас,  когда я одна и  вынимаю  старые  номера  "Кормчего",  чтобы  перечитать  мои  произведения, я сияю от удовольствия.  И  это  совсем  не  потому,  что  они  хороши; они даже кажутся мне все хуже каждый раз, как я их перечитываю.

- Если бы ты  только  поселилась  со  мной  в  каком-нибудь  маленьком  домике, - задумчиво говорила Эмма-Джейн. Конец штопальной иглы был устремлен  в пространство, а глаза мечтательно остановились  на  стене  напротив.  -  Я  занималась бы хозяйством и готовила, и переписывала  бы  все  твои  стихи  и  рассказы, и носила бы их на почту, а тебе  не  пришлось  бы  ничего  делать,  только писать. Это было бы совершенно прелестно!

- Я ничего лучше и не желала бы, но я обещала вести хозяйство Джона, -  ответила Ребекка.

- Но у него еще долго не будет своего дома, правда?