Ребус

– Да, а нам потом скажут, что полиция не умеет работать, – добавила старший глашатай.

– Нам это уже сорок лет говорят, чего мы там не слышали, – фыркнула она.

Ралд всё это знал, как знал все курьезы, сплетни и ужасы через третьи уши. Дитру за стаканом бодрящей настойки он поведал, что творят глашатаи – настоящая жестокость и скотство, вот что у них в головах.

– Даже наши гогские гражданские смертные казни и то человечней, – кривился он. – А отдать кого-то на растерзание Ребусу…

– Кто, ты говоришь, это предлагает? – вдруг поинтересовался Дитр.

И Ралд рассказал. А Вица свою статью продавила, и в «Союзном граните» вышла писанина о том, что Ребус, судя по резне в Техническом Циркуляре, стареет, теряет хватку и вообще скоро разучится убивать. Надо же такое – вместо того, чтобы заставить жертв самокончиться, он вульгарнейшим образом их убил собственноручно, как простой бандит, и вложил ножи в их мертвые длани.

Маньяк отреагировал незамедлительно, и через несколько дней вся банда, вопя от ужаса, синхронным прыжком ринулась с крыши таможенного склада. К их шеям были привязаны петли, и пока полиция не разобралась со всем, они чудовищной гирляндой болтались вдоль складской стены, на которой было написано «Подделки».

Вица стояла около суетящихся коллег в униформенных плащах и попивала дешевое вино прямо из горлышка. Кто-то постоянно пытался бутылку у нее отобрать, чтобы отхлебнуть самому, но Эстра шипела, что бутылка полностью ее, она заслужила, потому что молодец.

– Омерзительная девка, – прокомментировал Ралд.

– Весьма, – уважительно добавил Дитр. – Именно такая, какая нам и нужна. Скажу Генмисе, чтобы взяла ее к себе, уедет с нами в Гог.

– Да она же жестокая как демон! – охнул Ралд.

– Лишь бы не как Ребус, – Дитр улыбнулся. – Справиться с ним могут лишь ему подобные. Вица жестокая, а ты самовлюбленный.

– А ты тогда у нас какой? – фыркнул он, покосившись на приятеля.

– А я просто умею ненавидеть.

* * *

Вицу он хотел видеть менее всего на свете телесном, как он думал поначалу, пока к нему не пришёл сам шеф-врач Больничной дуги по имени Шорл Дирлис. Старик властно зыркнул на Ралдова врача из-под пенсне, и тот, пугливо кивнув, поспешил удалиться. Дирлис, как Ралд и понял, пришёл позлорадствовать. Когда-то ему, как и Крусте, тоже досталось из-за дела Ребуса, но ничего не смогли доказать, и врач выкрутился. Но такого Дирлис не простил, он вообще был из тех людей, что ничего не забывают и никогда не прощают.

– Интересное состояние у вашего шефа, Найцес, – заявил он, без приглашения усаживаясь к нему на койку. – Да и вы не отстаёте. Дайте-ка… – он протянул костлявую ладонь к лицу Ралда и притронулся к повязке. Ралд перепугался, что шеф-врач сейчас повязку сдёрнет, однако этого не произошло. – Вот это тьма, вот это действительно потрясающе. Это как раз то, – Дирлис ухмыльнулся, – что вы искали в моей жизни, верно, Найцес?

Ралд против воли вжался в подушку. Когда они трясли Дирлиса, когда тот попал на судебный процесс, он был таким же едким и сухим, но тогда не мог причинить вреда. Сейчас же шеф Больничной дуги без слов намекал, что Ралд с Дитром оказались в его власти, и Ралду стало страшно. Дирлис, кажется, это понял.

– Вы можете не беспокоиться, офицер, – наигранно добродушно проговорил он. – Меня и моих коллег учили ремонту людей, а не их уничтожению. Какими бы эти люди ни были. Даже такими, как вы и Парцес. Даже такими, – он наклонился к Ралду и перешёл на шепот, – как Ребус.

Ралд молчал, чувствуя, как пульсирует боль в его глазнице.

– То обвинение, по которому меня, уважаемого члена медицинского сообщества, спасшего жизни тысяч пациентов, вы с коллегами решили бросить в досудебный застенок, оторвав от работы, – тихо, но внятно шипел Дирлис, – полностью и абсолютно обосновано и верно. Хотите моего признания, Найцес? Хотите услышать?

Ралд замотал головой, но Дирлису было плевать: