Он еле держался за одну из золотых нитей, колышущихся в беспространстве, обратившимся почему-то площадью Циркуляра Артистов. Ребус подкрадывался к нему, стремясь оборвать нити, чтобы безвременье стало конечным для них обоих. Глубоко вдохнув то, что у него было вместо воздуха, Дитр отпустил нить. Последним, что он помнил – это то, что не проконтролировал, в какой год он сейчас переместился.
4. Площадь в тумане
Столица мрачнела вместе со всеми своими Окружними землями. Министерство общественного благополучия опубликовало возросшую статистику простуд, мэрия – данные о разрушениях зданий.
– Смотри, – говорила Прия, выдыхая папиросный дымок, – его даже не видно.
– Мерзость, – с непристойным восхищением отвечала ей Берела из «Циркулярного зонта». – Наши во всемирной растерянности, говорят, что газету перестали раскупать, потому что больше никто не интересуется городскими новостями.
«Циркулярный зонт» был листком, что выпускала мэрия, и писали они о новых зданиях, ремонтах, карнавалах и развлечениях, о маршрутах каретных поездов и правилах связи в столице.
– Она писала, что будет туман, еще тогда, – Прия указала пальцем куда-то вниз.
Обе сидели на крыше доходного дома дамского общества. В доме селились глашатаи, журналистки, мелкие чиновницы и даже наперсницы и музыкантши. Дом был хорош, а комнаты стоили недорого. В приятную погоду женщины звонким роем вываливали на крышу, устанавливали там столики для пикника и растения в горшках. Они снимали чулки и подставляли ноги солнцу, а мужчины из полицейского отделения в доме по соседству даже боялись свистеть им, из нежелания получить множественные всемирные пощечины. Теперь, когда столицу накрыл туман, Прия и Берела двуедино воцарились на крыше, и никто не мешал им болтать, восхищаясь безысходной красотой помрачневшего города.
К ним недавно вселилась молодая дама, почётная гражданка, что убедила Министерство ценностей выделить средства для облегчения ситуации, когда тумана не было еще и в помине. Основываясь на чужих предсказаниях и обращаясь к мнению всемирщиков, она заключила, что, возможно, столицу и даже всю Конфедерацию, ждет потрясение, которое должно очистить их после войны с Доминионом. После войн случаются эпидемии и неурожаи, это неизбежно. Вероятней всего, писала Эдта Андеца, туман, предсказанный метеорологами, лишь усилится и выльется в очистительное всемирное бедствие. Возможны разрушения зданий, неинфекционные простуды, а также массовые самокончания, вызванные безысходностью. Никто не знал, какое убеждение она использовала, но Министерство ценностей согласилось, что действительно у мэрии могут быть проблемы, как и у Министерства путей и связи, а также простуды при тумане неизбежны. В увеличение числа безысходников Администрация не поверила, и теперь что ни день, кого-нибудь вытаскивали из петли или из ванной с окровавленной водой.
А душевники между тем в своём профессиональном издании под названием «Ремонтник» заявляли, что число обращений от семей безысходников возросло в несколько раз, и частным душевным приютам пришлось увеличить стоимость лечения данной болезни.
Во врачебном сообществе последние годы вообще творилось невесть что. Сперва изобрели какую-то чудовищную штуку, через которую можно видеть душу, а затем так и вовсе протолкнули закон о доброокончаниях. И если раньше лишь военным позволялось убийство милосердия, и то в официальном чрезвычайном положении, то теперь врачи могли по просьбе пациента оборвать ток его жизни. Закон был не только телесным, но и всемирным, врачи заключали особый контракт с небытием, который нарушить не могли. Когда телесный закон вступил в силу, полиция выпустила доклад шеф-глашатая Леары Листры о том, что участились случаи смерти детей и пожилых людей, однако с трупом «пациента» всегда находили мертвое тело врача, нарушившего контракт о ненавреждении. Убийства под видом доброокончания быстро прекратились.
– Туман настолько гадкий нынче утром, – говорила Прия, – что я нисколечко не удивлюсь, если из него вдруг появятся демоны, как в пыльной пустыне.
– В пустыне откуда ни возьмись перед тобой может вырасти Вердор Эрль с пистолетом и плеткой, – дернула бровью Берела. – Здесь у нас другие безумцы, погляди!
И впрямь, из тумана к зданию доходного дома приближалась фигура высокого, широкоплечего человека. Господин шел медленно, явно стараясь не шататься, чтобы не казаться пьяным, но этим он лишь себя выдавал. Волосы у него были спутаны, одежда, когда-то дорогая и сшитая на заказ, пришла в такое неприглядное состояние, что было удивительно, как господина до сих пор не сцапал патруль за бродяжничество.
– Эдта! – крикнул он. – Эдта, побери тебя мрак всемирный!
– Развод выдался тяжелым, – пробормотала Берела, наблюдая за мужчиной.
Где-то под ними растворилось окно, и голос Эдты Андецы прокричал:
– Зачем ты пришел? Убирайся отсюда!
– Без объяснения причин! – продолжал орать мужчина. – Вот зачем тебе нужен был статус почетной гражданки! Без причин – и все!