Ребус

Когда он проснулся, день уже клонился к середине. Фельдшер уложил его на бок, чтобы он не захлебнулся слюной в своем искусственном сне. В палате пахло табаком, но ни змеи, ни ее папиросного пюпитра не было. Даже пепел смели с его тумбочки. Дитр тяжело поднялся и пошел в уборную, где была и раковина. Ему поставили зеркало, чтобы он мог бриться. Зеркало ставили не всем, сказал фельдшер. Были случаи, что люди разбивали стекло и начинали наносить себе повреждения, а иные пациенты зеркал попросту боялись. Дитр видел в зеркалах многое – и себя, и Ребуса, он воспринимал это как часть невыносимой, но телесной реальности, которую надо терпеть, как войну или кризис ценностей. Зеркало показывало его собственное лицо, и Дитр подумал, что давно не разглядывал себя. Он по-прежнему выглядел нездоровым, однако шеф-следователь отметил про себя, что явно похорошел. По крайней мере, лицо уже не казалось таким острым, а мешки под глазами были лиловыми, а не черными. «Это все сон под змеиный стрекот», – подумал Дитр, умываясь над раковиной.

Он вышел из палаты и пошел по коридору, где были врачи и пациенты. Последние в большинстве своем выглядели вполне сносно, но хмуро. «Всемирная безысходность – самая распространенная душевная болезнь», – вспомнил он слова из медицинской статистики в одной из газет. Люди были хорошо одеты, ведь душевный приют был платным. Впереди что-то зашевелилось, и Дитр увидел, что медперсонал и пациенты расступаются перед чем-то, глядя на пол. По гладкому паркету шустро двигалась змея с папиросой в пасти.

– Добрый день, шеф, – сказал змее один из фельдшеров, и рептилия приветственно стрекотнула хвостом.

– Это человек? – выдохнул Дитр, который все еще думал, что его сложно удивить.

– Ну а где вы еще видели змею с таким количеством вредных привычек? – ухмыльнулся фельдшер. – Это наш шеф-душевник. Он просто временно обесчеловечился.

Одна из дверей распахнулась, и навстречу змее шагнула Равила Лорца. Подхватив змею на руки, она перекинула чешуйчатое тело через плечо и зажала меж пальцев папиросу. Выгнув шею, змея прикладывалась к папиросе, пока Равила что-то выговаривала обесчеловеченному.

– Приведи себя в порядок, к тебе сегодня сестра приедет, – донеслось до Дитра. – Прими противоядие, проблюйся и стань наконец-то человеком!

Змея в знак несогласия хлопнула ее хвостом по смуглой щеке.

– Ну что с тобой делать, – вздохнула она и ушла обратно в свой кабинет, унося шеф-врача на своей шее.

Дитр нашел себе компанию в лице отставного механика, который полагал, что его преследуют агенты Доминиона, чтобы он работал на их армию. Оценив рост и ширину плеч шеф-следователя, Кнер Вонцес пришел к заключению, что Дитр не является агентом Доминиона, и поэтому с ним можно сыграть в лепестки-и-бокалы. Дитр каждый раз морщился, когда его исколотые пальцы касались фигур. Игра была сложной, и чтобы в нее выиграть, требовался либо холодный расчет комбинаций, либо всемирное везение. Ни того, ни другого у Дитра не было, и механик постоянно его обыгрывал – он очень хорошо знал законы цифр.

Кнер Вонцес запатентовал много чего хорошего, и оно до сих пор приносило ему прибыль. Но семья, очевидно, снюхавшись с Доминионом, отправила его в душевный застенок на растерзание Лорце и ее шайке-лейке. Лорца – ирмитка, а ирмитам доверять нельзя. Они темный народ, но никто, кроме проклятого Доминиона, этого не понимает. Они лишились земли, но сохранили свою идентичность. Вполне вероятно, что у них свои всемирные способы связи, говорил Вонцес. Вероятно, имеет место заговор.

– Но вот шеф-душевник, – рассуждал механик с проклятием преследования, – явно не из них. Он слишком плохо себя контролирует. К тому же Доминион его вполне официально не любит еще с военных времен, когда врач еще был мальчишкой.

– Кнер! – воскликнул девичий голос. – Вы опять надоедаете людям с теорией всемирных заговоров?

Дитр обернулся – к ним шла молоденькая девушка с саквояжем в руке. На ней были гражданский мундир студентки и юбка до середины лодыжки. Девушка была ослепительно прелестна. Лицо у нее было таким, словно кто-то очень талантливый нарисовал ее карандашом. И опять что-то знакомое почудилось Дитру в ее чертах, но он абсолютно точно знал, что видит ее впервые.

– Приехала к брату? – поинтересовался механик. – Он обесчеловечился, ты ничего не добьешься.

– Сбагрил вас Равиле и свернулся кольцами, – весело прокомментировала девушка и легкой походкой убежала куда-то в сторону лестницы.

– Насчет Зироммы я еще не разобрался, – сообщил Кнер Вонцес. – Таких молодых они вроде бы не вербуют, однако тьма всемирная их разберет.

Донесся смех, и Зиромма со змеей в руках выбежала из лестничных дверей. Целуя гремучника в ямчатую морду, девушка приговаривала:

– Тупой братик, тупой братик!

Она унеслась в направлении внутреннего дворика, а Кнер задумчиво произнес:

– И как же он ее терпит?

Дитр лишь молча улыбнулся, гадая, как человек вообще может стать гремучей змеей.