Речи бунтовщика

Но, быть можетъ, вы скажете: „Бросимъ практику! Посвятимъ себя наук. Предадимся, подобно физику, астроному, химику, тмъ безконечнымъ радостямъ, которыя даютъ изученіе тайнъ природы и развитіе нашихъ умственныхъ способностей”. Въ такомъ случа, скажите, чмъ отличается ученый, занимающійся наукой, отъ пьяницы, который ищетъ въ жизни только непосредственнаго наслажденія и находитъ его въ вин? Конечно, источникъ радости ученаго даете боле интенсивныя и продолжительныя наслажденія, но въ этомъ вся разница! Оба они, и ученый, и пьяница, преслдуютъ одну и ту же эгоистическую цль — личное удовлетвореніе.

Но вы не желаете этого эгоистичнаго счастья. Занимаясь наукой, вы хотите приносить пользу всему человчеству; эта мысль будетъ руководить всми вашими научными изысканіями...

Красивая иллюзія! Кто изъ насъ не лелялъ ее, отдаваясь впервые изученію науки!

Но если на самомъ дл вы заботитесь о человчеств, если счастье его — цль вашихъ научныхъ работъ, то передъ вами не можетъ не предстать слдующее ужасное возраженіе: наука въ современномъ обществ является исключительно предметомъ роскоши. Недоступная большей части человчества, она исключительно служитъ для услажденія жизни небольшого числа избранныхъ.

Посмотрите, вотъ уже боле вка, какъ наука установила здравыя космогоническія начала, а каково число тхъ, которые ихъ постигли и выработали въ себ критическое, научное отношеніе къ окружающему. Едва оно достигаетъ нсколькихъ тысячъ, теряющихся среди сотенъ милліоновъ, которые затемняютъ свой разумъ предразсудками и суевріями, достойными дикарей, и служатъ игрушкой въ рукахъ духовенства.

Посмотрите, сколько сдлала наука для выработки раціональныхъ основъ физической и нравственной гигіены. Она учитъ насъ, какъ устроить жизнь, чтобъ сохранить здоровье, какъ поддерживать въ хорошемъ состояніи людскія сообщества; она указываетъ намъ путь къ умственному и нравственному благосостоянію. И вся эта огромная научная работа остается мертвой буквой, не выходитъ изъ кабинета ученаго. А почему? Потому что наука существуетъ сейчасъ только для привилегированныхъ, потому что соціальное неравенство, раздляющее людей на капиталистовъ и наемниковъ, обращаетъ вс научныя указанія относительно улучшенія условій жизни въ издвательство надъ девятью десятыми человечества.

Я бы могъ вамъ привести еще много примровъ въ подтвержденіе моей мысли, но вы сами найдете ихъ: выйдите только изъ кабинета Фауста, уставленнаго книгами, съ запыленными окнами, не пропускающими дневного свта, и посмотрите на все то, что длается вокругъ васъ.

Въ наше время дло идетъ не о накопленіи истинъ и научныхъ открытій. Намъ слдуетъ распространить и вложить въ жизнь истины, добытыя уже наукой, сдлать ихъ всеобщимъ достояніемъ. Мы должны стремиться къ тому, чтобъ все человчество стало способнымъ ихъ воспринять, чтобъ наука стала основой жизни, вмсто того, чтобъ быть предметомъ роскоши. Этого требуетъ справедливость.

Даже больше: это въ интересахъ самой науки. Наука только тогда прогрессируетъ, когда новыя истины попадаютъ въ среду, способную ихъ воспринять. Теорія механическаго происхожденія тепла, изложенная въ прошломъ вк почти въ тхъ же выраженіяхъ, какъ у Гирна и Клаузіса, оставалась восемьдесятъ лтъ зарытой въ академическихъ мемуарахъ, потому что познанія по физик не были достаточно распространены, чтобъ создать среду, способную ее воспринять. Нужно было три поколнія, чтобъ теорія Эразма Дарвина объ измняемости видовъ была принята изъ устъ его внука и признана учеными академиками, не безъ нкотораго давленія со стороны общества. Ученый такъ же, какъ поэтъ и артистъ, является продуктомъ той среды, въ которой онъ вращается.