Речи бунтовщика

Неприкосновенность корреспонденціи? — Говорите всмъ, пишите, что корреспонденція неприкосновенна. Если начальникъ почтоваго отдленія въ глухой деревн изъ любопытства распечатаетъ какое-нибудь письмо, лишите его тотчасъ же должности, кричите во всеуслышаніе: „Чудовище! преступникъ!” Остерегайтесь, чтобъ т мелочи, которыя мы сообщаемъ другъ другу въ письмахъ, не были разглашены. Но если вы нападете на слдъ предумышленнаго заговора противъ нашихъ привилегій, — тогда нечего стсняться: будемъ вскрывать вс письма, учредимъ цлый штатъ спеціальныхъ чиновниковъ, а протестующимъ скажемъ, какъ это сдлалъ недавно при апплодисментахъ всего парламента одинъ англійскій министръ:

„Да, господа, съ глубокимъ отвращеніемъ вскрываемъ мы письма, но, что же длать, вдь отечество (врне, аристократія и буржуазія) въ опасности!”

Вотъ, къ чему сводится эта, такъ называемая, политическая свобода.

Свобода печати, свобода собраній, неприкосновенность жилищъ и вс остальныя права признаются только до тхъ поръ, пока народъ не пользуется ими, какъ орудіемъ для борьбы съ господствующими классами. Но какъ только онъ дерзнетъ посягнуть на привилегіи буржуазіи, вс эти права выкидываются за бортъ.

Это вполн естественно. Неотъемлемы лишь т права, которыя человкъ завоевалъ упорной борьбой и ради которыхъ готовъ каждую минуту снова взяться за оружіе.

Сейчасъ не скутъ на улицахъ Парижа, какъ это длается въ Одесс, лишь потому, что позволь себ это правительство, народъ растерзаетъ своихъ палачей. Аристократы не прокладываютъ себ пути ударами, щедро раздаваемыми лакеями, лишь потому, что лакеи самодура, позволившаго себ что-либо подобное, будутъ убиты на мст. Извстное равенство существуетъ сейчасъ на улицахъ и въ общественныхъ мстахъ между рабочимъ и хозяиномъ, потому что, благодаря предыдущимъ революціямъ, чувство собственнаго достоинства рабочаго не позволитъ ему снести обиды со стороны хозяина. Писанные же законы тутъ не причемъ.

Въ современномъ обществ, раздленномъ на рабовъ и хозяевъ, не можетъ существовать настоящей свободы; о ней не можетъ быть и рчи, пока будутъ эксплоататоры и эксплоатируемые, правители и подданные. Но изъ этого не слдуетъ, что до того дня, когда анархическая революція уничтожитъ вс соціальныя различія, мы согласны, чтобъ печать была порабощена, какъ въ Германіи, свобода собраній преслдуема, какъ въ Россіи, неприкосновенность личности пренебрегалась, какъ въ Турціи.

Какими-бы рабами капитала мы ни были, мы хотимъ печатать все, что найдемъ нужнымъ, собираться и организоваться по своей вол и все это, главнымъ образомъ, для того, чтобъ, какъ можно скоре, свергнуть постыдное иго капитала.

Но пора понять, что не у конституціоннаго правительства мы должны просить помощи. Не въ кодекс законовъ, который можетъ быть уничтоженъ по первому капризу правителей, мы должны искать защиты своихъ естественныхъ правъ. Только, когда мы станемъ организованной силой, способной внушить уваженіе къ своимъ требованіямъ, мы сумемъ постоять за свои права.

Захотимъ-ли мы свободы печати, свободы слова, собраній, союзовъ — мы не должны просить ихъ у парламента, не должны ждать отъ сената, какъ милостыни, изданія соотвтствующаго закона. Станемъ организованной силой, способной показать зубы каждому, дерзнувшему посягнуть на наши права; будемъ сильны, и никто не посметъ тогда запретить намъ говорить, писать и собираться. Въ тотъ день, когда мы сумемъ вселить единодушіе въ среду эксплоатируемыхъ, въ эту молчаливую, но грозную армію, объединенную однимъ желаніемъ — пріобрсти и защищать свои права, никто не дерзнетъ оспаривать ихъ у насъ. Тогда и только тогда, мы завоюемъ себ эти права, которыя мы тщетно бы просили десятки лтъ у какого бы ни было конституціоннаго правительства, тогда они будутъ принадлежать намъ врне, чмъ если бы ихъ гарантировали писанные законы.

Правъ не даютъ, ихъ берутъ!

Къ молодымъ людямъ.

I.

Молодые люди, я обращаюсь сегодня исключительно къ вамъ. Пусть старики, т е. старые духомъ и сердцемъ, оставятъ эту книгу и не утомляютъ даромъ глазъ надъ чтеніемъ, которое имъ ничего не дастъ.

Я полагаю, что вамъ восемнадцать, двадцать лтъ, что вы заканчиваете ваше образованіе или обученіе ремеслу и вступаете въ жизнь.

Я думаю, что вы свободны отъ предразсудковъ, которые вамъ старались внушить; вы не боитесь чертей и не станете слушать пустыхъ бредней священниковъ и пасторовъ.

Вы не принадлежите, конечно, къ тмъ печальнымъ продуктамъ человчества въ період упадка, къ тмъ жуирамъ, которые цлые дни мрятъ тротуары въ модныхъ брюкахъ, съ вылощенными физіономіями, и уже въ этомъ возраст мечтаютъ только о безплодныхъ развлеченіяхъ. Напротивъ, я думаю, что вы здоровые люди, жаждующіе разумнаго труда, и потому я обращаюсь къ вамъ.