Речи

Марк Антоний, внук известного оратора, был храбрым воином, но человеком распущенным и беспринципным; в первые дни после смерти Цезаря, боясь за себя и своих сторонников, он, упразднив само название «диктатура», выражал свое полное согласие с политикой сената; но вскоре, видя нерешительность убийц Цезаря, он стал забирать власть в свои руки, проводил различные антисенатские мероприятия, ссылаясь на якобы найденные им распоряжения Цезаря, и, наконец, перешел к открытым военным действиям, осадив в Мутине Децима Брута, одного из убийц Цезаря.

Цицерон, в первое время пытавшийся поддерживать с Антонием хорошие отношения, вскоре круто переменил свою позицию и обрушился на Антония в ряде гневных речей, которые он сам назвал «Филиппиками» (в подражание речам Демосфена против македонского царя Филиппа). Недостаток энергии Брута и Кассия, потери сенатского войска в сражении под Мутиной и двуличное поведение молодого Октавиана, внучатного племянника Цезаря, усыновленного им, — все это омрачило последние месяцы жизни Цицерона. Войско, посланное на подмогу Дециму Бруту под командой консулов Авла Гирция и Гая Пансы, разбило Антония, но оба консула пали, а Октавиан, который участвовал в войне на стороне сената, теперь, действуя в интересах своих цезариански настроенных солдат, вошел в соглашение с только что побежденным Антонием, который уже ранее привлек на свою сторону Марка Лепида, располагавшего значительными силами. Таким образом, был создан второй триумвират. Овладев положением, триумвиры прибыли в Рим. Одной из первых жертв проскрипций, объявленных триумвирами, был Цицерон; при попустительстве Октавиана, пытавшегося, по словам Плутарха («Цицерон», 46), в течение двух дней отстоять Цицерона, Антоний отомстил за оскорбления, которыми Цицерон осыпал его в «Филиппиках». Цицерон, может быть, и избежал бы смерти, если бы своевременно уехал в Грецию, но он не сумел — или не захотел — сделать это; убийцы, посланные Антонием, настигли его возле Кайеты, где у него было поместье. Ему отрубили голову и правую руку и, по распоряжению Антония, выставили их в Риме на форуме. Это жестокое издевательство над убитым «отцом отечества» (это почетное наименование было дано Цицерону сенатом после подавления заговора Катилины) вызвало негодующие отклики многих историков и поэтов последующих веков.

II

Даже из такого сжатого обзора жизни Цицерона, данного на фоне событий его времени, можно видеть, насколько тесно была связана его жизнь со всем, что совершалось в государстве, насколько живо он откликался на все происходившее. Ознакомимся теперь несколько ближе с тем, каковы были его отклики на современные ему события, и выясним, какого мнения он держался насчет общего положения вещей в государстве и как отвечал на те важнейшие вопросы внутренней и внешней политики, вокруг которых велась непрерывная борьба. Были ли его взгляды по этим вопросам постоянны или изменчивы (ведь именно в этом и расходятся мнения историков)?

Такими важными и острыми вопросами в I в. были следующие: 1) оценка существующего строя государства, системы управления и деятельности исконных органов государственной власти (сенат, магистраты, трибунат, комиции); 2) отношение к попыткам изменить этот строй, к диктатуре и к борющимся между собой сословиям и группировкам (нобилитет, римские всадники, городская и сельская беднота, рабы), к вождям различных групп (Марий, Сулла, Помпей, Цезарь, Клодий, Антоний); 3) вопрос о законодательстве и судопроизводстве; 4) отношение к собственности вообще и к проектам земельных реформ; 5) чрезвычайно острый вопрос об управлении провинциями и об отношении к союзникам. Из тех ответов, какие Цицерон дает на эти вопросы, и вытекает его характеристика как государственного деятеля, а отчасти и как человека.

Среди множества исследователей, уделявших Цицерону внимание длительно или мимоходом и нередко упрекавших его за тот или иной взгляд или поступок, едва ли найдется хоть один, который решился бы упрекнуть Цицерона в отсутствии любви к Риму, — как к самому городу, так и к римской державе. Вне Рима для Цицерона не было жизни; даже в своих усадьбах, из которых он больше всего любил тускульскую, он никогда не мог пробыть долго; не только в изгнании или в течение вынужденного пребывания в Брундисии после поражения Помпея, но во время проконсульства в Киликии он умолял своих друзей сообщать ему обо всех событиях в Риме; сам он постоянно пишет даже о мелких происшествиях в городе своему другу и свояку Титу Помпонию Аттику, который большей частью жил в своем поместье в Эпире (он вел финансовые дела Цицерона и многих видных людей и появлялся в Риме не особенно часто, но как раз во все важные моменты политической жизни).