Речные заводи (том 1)

— С каких времен в ночной лазури
  Сверкает ясная луна? —
Об этом спрашиваю небо
  За чашей чистого вина.
Не знаю, в яшмовых чертогах
  Какой сегодня день и год,—
Туда бы с ветром я унесся
  Из мира бедствий и невзгод!
Но я боюсь: в чертогах неба
  Царят такие холода,
Что на лету мой дух застынет,
  Едва поднимется туда.
Луна заглядывает в окна,
  И чудится, что перед ней
Душа моя парит и пляшет
  Средь легких, призрачных теней.
Высоко занавес жемчужный
  Я поднял на своем окне,
Раскрыл узорчатые створки
  Навстречу голубой луне,
Она блистает в поднебесье,
  Тоскою наполняет грудь:
В ее серебряном сиянье
  Мне до рассвета не уснуть.
Ах, если б не было на свете
  Ни горя, ни вражды, ни зла!
Увы! — в минуту расставанья
  Луна по-прежнему кругла,
По-прежнему струит на землю
  Свой ясный, равнодушный свет,
Как будто до людских страданий
  Ей никакого дела нет!
Есть у людей и годы счастья,
  И годы безысходных мук,
Минуты радостных свиданий,
  Минуты горестных разлук.
Так и луна: то ярко блещет,
  То превратится в тусклый серп,
И у нее бывают в жизни
  То полнолунье, то ущерб.
Жесток закон судьбы превратной,
  Но так ведется издавна,
И невозможно в этой жизни
  Душе счастливой быть сполна.
О, если бы сердца в разлуке
  И за десятки тысяч ли
Надежду, красоту и радость
  Совместно чувствовать могли!

Окончив петь, Юй-лань отложила кастаньеты, пожелала каждому из присутствующих счастья и отошла в сторону.

— Юй-лань! — окликнул ее Чжан Мын-фан.— Обнеси-ка всех вином!

Юй-лань послушно взяла поднос и, когда служанка наполнила кубки, поднесла первый хозяину, второй его жене, а третий предложила У Суну. Чжан Мын-фан приказал налить У Суну побольше вина, а тот молча сидел и даже головы не смел поднять. Встав со своего места, он почтительно издали потянулся за кубком и, приветствуя хозяина и его жену, выпил все вино и вернул кубок. Чжан Мын-фан же, указывая на Юй-лань, молвил У Суну:

— Эта девушка очень смышленая. Она не только хорошо знает музыку, но также большая мастерица шить и вышивать. Если ты не почтешь для себя унизительным, мы выберем счастливый день и справим вашу свадьбу?

— Неужели вы забыли, кто я? — воскликнул, поднявшись, У Сун.— Осмелюсь ли я взять себе в жены девушку из семьи вашей милости? Столь незаслуженная честь убивает меня!

— Раз я сказал,— ответил, смеясь, Чжан Мын-фан,— то отдаем ее тебе, и ты уж, пожалуйста, не перечь мне. Я своему слову верен.

Они выпили еще десять чашек вина, и У Сун почувствовал, что захмелел. Боясь, как бы не допустить какой непристойности, он встал, поблагодарил хозяина и его супругу и, простившись, отправился к себе. Войдя на свою веранду, У Сун уже открыл дверь в комнату, но тут почувствовал, что слишком много съел и выпил, и не сможет сразу заснуть. Тогда он снял верхнюю одежду и головной убор, захватил палицу и вышел во двор. Здесь при свете луны он повертел палицу над головой, проделал ею несколько приемов, и когда взглянул на небо, то увидел, что было уже за полночь.

Он вернулся к себе в комнату и совсем было уже приготовился спать, как вдруг до него донесся крик: «Воры, воры!» У Сун подумал: «Командующий очень заботливо относится ко мне, так могу ли я оставаться безучастным, когда в дом к нему забрались грабители?» И, движимый чувством благодарности к Чжан Мын-фану, он схватил палицу и бросился прямо во внутренние помещения. Навстречу ему попалась Юй-лань, та самая, которая пела в этот вечер, и махнув рукой в сторону сада, что был расположен за домом, вся дрожа от страха, прокричала:

— Туда убежал!

Тогда У Сун, не выпуская из рук палицы, ринулся в сад, но сколько он там ни искал, никого не нашел. Он хотел уже бежать обратно, как вдруг кто-то бросил ему под ноги скамью, и он, споткнувшись, полетел на землю. Сейчас же появилось человек восемь солдат, которые с криком: «Держи, хватай вора!» — тут же связали У Суна.