Речные заводи (том 1)

— Слышал я, что вы человек мужественный и настоящий герой, которому нет равного, что вы отличаетесь необыкновенной честностью. Вы храните верность и можете даже умереть за друга. Именно такого человека мне и не хватает в управлении. Не знаю только, согласитесь ли вы служить у меня?

Опустившись перед командующим на колени, У Сун отвечал растроганным голосом:

— Я всего лишь преступник, сосланный в здешние места, но если вы считаете возможным удостоить меня такой милости и возвысить, то я обещаю верой и правдой служить вам.

Командующему такой ответ пришелся по душе. Он велел подать вина и фруктов, сам наполнил чашку У Суна и угощал его до тех пор, пока тот совсем не опьянел. Потом Чжан Мын-фан распорядился, чтобы У Суну приготовили комнату в боковом флигеле.

На следующий день в трактир к Ши Эню были посланы люди за вещами У Суна. Он поселился в доме командующего и находился при нем неотлучно с утра до вечера. Командующий то и дело приглашал У Суна во внутренние комнаты, угощал вином и всевозможными яствами. Он разрешал У Суну свободно всюду ходить и обращался с ним, как с близким человеком. Позвав портного, командующий приказал ему снять мерку с У Суна, сшить ему белье, а также осеннюю одежду.

Видя такое расположение к себе командующего, У Сун был очень доволен и про себя думал: «Где это видано, чтобы такой важный сановник, как наш командующий, заботился о людях, подобных мне! Однако с тех пор как я поселился здесь, я никуда от него не отлучаюсь и не имею даже времени сходить в Куайхолинь повидаться с Ши Энем. Он, конечно, частенько присылает сюда людей проведать меня, но они, вероятно, никак не могут попасть к нам в дом».

С тех пор как У Сун поселился у командующего Чжан Мын-фана, последний очень к нему привязался. Кто бы ни обращался к У Суну с просьбой, стоило ему лишь поговорить с командующим — и тот никогда не отказывал. Люди стали присылать У Суну подарки — серебро, шелк, атлас и другие вещи, и У Суну даже пришлось купить корзину для всего этого. Но это к рассказу не относится.

Время летело быстро. Вскоре наступила восьмая луна, и тогда во внутренних покоях дома, в зале Супружеской любви, командующий устроил семейное пиршество в честь праздника осени. На этот праздник он пригласил также и У Суна. Однако, увидев, что здесь присутствуют жена командующего и его близкие родные, У Сун выпил поднесенную ему чарку и тут же собрался уходить. Но командующий остановил его и спросил:

— Куда же ты?

— Здесь присутствуют ваша супруга и вся ваша семья, милостивый господин,— отвечал на это У Сун,— и мне приличнее удалиться.

— Ну это ты зря говоришь,— рассмеялся Чжан Мын-фан.— Я уважаю тебя, как человека справедливого, и потому пригласил выпить вместе с нами. Ты свой человек в доме и незачем тебе уходить,— и он велел У Суну садиться.

— Я всего лишь преступник,— возражал У Сун,— смею ли я сесть с вами за один стол!

— Достойный человек,— сказал Чжан Мын-фан,— почему ты чуждаешься нас? Здесь нет посторонних, и никто не мешает тебе посидеть вместе с нами.

Однако У Сун продолжал упорно отказываться, а командующий никак не желал отпускать его. В конце концов он настоял, чтобы У Сун сел, и тому оставалось лишь поблагодарить и повиноваться. Сделал он это без церемонных поклонов, так как преступнику соблюдать церемонии не полагается. Он бочком присел к столу, скромно примостившись на самом дальнем его конце. Чжан Мын-фан велел служанке, которая считалась членом семьи, подливать У Суну вина. Так он выпил не менее семи чашек сряду, после чего Чжан приказал поднести У Суну фруктов. Подали еще два кушанья. За столом беседовали о всякой всячине, говорили о различных приемах обращения с оружием.

— Не к лицу великим мужам пить вино из маленьких чашечек,— сказал вдруг командующий и тут же распорядился принести большие серебряные кубки, а когда их наполнили вином, предложил У Суну выпить, и У Суну пришлось пить из этого кубка несколько раз. Когда же с восточной стороны в окна стали проникать сверкающие лучи лунного света, У Сун был уже почти пьян и, забыв о приличиях, пил да пил.

Тем временем Чжан Мын-фан позвал свою любимую наложницу, по имени Юй-лань, которая с детства воспитывалась в их доме, и попросил ее спеть.

— Здесь нет посторонних,— сказал ей Чжан,— лишь командир У Сун, мой верный приближенный. Спой нам осеннюю песню о луне.

Юй-лань взяла кастаньеты из слоновой кости, поклонилась присутствующим и, произнеся приветственные слова, запела песню знаменитого поэта Су Дун-по[46]. Это была песня, посвященная осеннему празднику.